Александр Комзолов - Зов Прайма

Если же человек грустит, то внутри него лежат лишь угли, оставшиеся от пылавшего на них когда-то костра. Холодные и безжизненные, они тихо тлеют, как будто все еще надеясь, что однажды огонь вернется, пробудит их от тяжелого сна и возгорится заново.

Ведь о счастье мечтает каждый человек, даже когда он сам его отвергает.

Рика чувствовала себя художницей, раскрашивающим в яркие тона серый мир чужих сновидений. Под ее бдительным управлением Чертог покоя поднялся из бездны бедности, гордо вскинул голову, готовый смотреть на Адорнийское королевство не снизу вверх, а уже на равных. Она открыла его врата для путешественников, она перестроила дворец и большую часть города. За эти три месяца Чертог превратился из угрюмого старца в убеленного сединами, но все еще крепкого мужчину. Пережившего многие трудности и лишения, но продолжающего гордо смотрящего вперед.

А еще после ухода леди Инесс Рика много тренировалась. В тот самый последний день Фарфоровая леди показала ей, насколько она еще молода и не опытна, и как легко сильные эмоции могут заставить ее потерять над собой контроль. С тех пор Рика ни разу не позволила себе потерять рассудок и выпустить серую тень из своей души. Долгое время девушка проводила в медитациях, погружаясь в себя и обретая равновесие, как учил ее старый учитель Бейриан в далекой Ардее.

Но если долго идти вперед по какой-нибудь дороге, то когда-нибудь ты узнаешь, чем она заканчивается. Если долго падать в глубокий колодец, то в конце концов ты достигнешь его дна.

Рика погружалась в себя настолько глубоко, что нашла на самом дне своего колодца другой выход. Заржавевшая дверца поддавалась с трудом, открывая взгляду странный серый мир из чужих сновидений.

Когда человек засыпает, его дух попадает в удивительный мир сказочных приключений, безумных фантазий и потаенных страхов. И пока дух наслаждается ими, блуждая в своих грезах, тело остается здесь — внутри серого мира, где правят холод, пронизывающий ледяной ветер и где иногда гостит Рика.

Облаченная в сверкающие золотые доспехи девушка с двумя белоснежными крыльями за спиной подошла к лежащему на земле старику и опустилась перед ним на одно колено. Внутри серого исхудавшего тела, скрытая за пеленой тумана, в самой его груди тлела маленькая искорка, почти незаметная со стороны. Рика осторожно погладила спящего по голове своей кольчужной перчаткой, ощущая тяжесть ноши, давящую на плечи старика. Проведенное на улице детство, постоянные побои от отца, попытки начать стоящую жизнь, неизменно заканчивающиеся крахом, и, наконец, одинокая старость.

Девушка грустно усмехнулся, поднесла кулак ко рту и тихонько дунула в него, поджигая кольчужную перчатку. Немного полюбовавшись на разгорающееся пламя, она положила созданный ей огонь на грудь старика и осторожно отвела руку. Сначала ничего не происходило. Но потом огонь стал медленно погружаться внутрь исхудавшего тела, как будто оно было сделано из воска, а он прожигал в нем дыру. И случилось чудо — тело старика как будто засветилось изнутри, будто бы помолодев на десяток лет. Морщины разгладились, куда-то подевались старческие пятна, а на лице появилась робкая улыбка.

— Спи спокойно, друг, — прошептала Рика, поднимаясь на ноги. — Спи и знай, что чтобы ни случилось в жизни, ты не одинок.

Девушка повела крыльями, осматриваясь, отмечая спящих бедняков вокруг себя. Работы сегодня было много — Чертог покоя снова собрал всех обездоленных из половины Адорнийского королевства, а значит, этой ночью Рике отдохнуть не удастся. Белоснежные крылья легко взмахнули, поднимая в воздух окованное золотыми доспехами тело девушки, перенося ее к следующему бедняку — настолько несчастному, что даже крысы без стеснения ползали по нему, считая его лохмотья своим домом.

Три пары маленьких глаз настороженно следили за золотой леди — одна с колена спящего, одна с плеча и еще одна из-за пазухи рваной рубахи.

— Я не трону вас, малыши, — пообещала Рика, протягивая вперед руку с маленьким пламенем на ладони. — Я только немного помогу этому бедному человеку. Он считает себя таким хитрым, таким умным, но я же вижу, что он тоже страдает. Ведь не смотря на всю свою силу, он все равно остается всего лишь человеком, не больше, но и не меньше.

В отличие от людей, животные иногда были способны видеть Рику, и им вовсе не нужно было засыпать или проводить долгие часы в медитации. Порой они провожали ее глазами, уставившись на ее сияющие золотые доспехи и рассыпающие перья крылья. Зачастую Рика только улыбалась в ответ на их пристальное внимание, иногда приветливо махала им рукой, а порой даже гладила по взъерошенной голове.

— Не бойтесь меня, малыши, — сказала крысам Рика, погружая веселый огонек в грудь бедняка. — Ну да, я понимаю, что странно выгляжу. Но ведь это же мой сон, здесь я могу быть такой, какой захочу. Как, впрочем, и вы. Жаль, что вы меня не понимаете.

Девушка осторожно погладила сидящую на плече спящего человека крысу по жесткой шерстке.

— Ш-ш-шааз-з-з, — неожиданно донес до нее ветер.

— Это еще что такое? — нахмурилась Рика, поднимаясь. — Кто открыл дорогу холоду в мой Чертог?

Новая ночь, и новая встреча с НИМ. Как будто вчера ЕМУ было мало, и ОН вернулся за добавкой! Раньше ОН давал несколько дней передышки, прежде чем являться снова, но, как видно, сегодня решил поступиться своим правилом.

Снова повязка на глазах, снова плотно сжатые губы, боящиеся вымолвить хоть слово, беззвучно зовущие на помощь.

Сегодня он был груб. Именно так Сэйери представляла себе изнасилование, хотя в жизни никогда ничего подобного не испытывала. Демон сновидений имел над ней безграничную власть. Он сдавливал ее плечи, впивался острыми зубами в лодыжку, царапал спину острыми когтями и дико хохотал, когда она вздрагивала от боли.

Но Шааз никогда не желал ее тела, как этого хотели мужчины. Ее демон даже не был мужчиной в полном понимании этого слова — это было странное бесполое существо, наслаждающееся ее болью, жаждущее заполучить ее целиком. Пока Сэйери удавалось держаться, хранить свою душу неоскверненной, но сил оставалось все меньше и меньше.

Иногда девушка даже думала, что лучше бы демон на самом деле удовлетворил свою похоть ее плотью, ведь тогда Сэйери бы знала, чем именно закончились бы ее мучения. Это было бы низко и мерзко, но это, по крайней мере, можно было бы понять. А сейчас впереди лежала лишь бездна из неизвестности по имени Шааз.

— Ш-ш-шааз-з-з, — прошипел он ей на ухо, хватая за волосы и запрокидывая голову назад.

Так резко, что из глаз брызнули слезы, а во рту разлился соленый привкус прокушенной губы.