Александр Дубровин - История, в части касающейся

Девушка незаметно уснула. Я осторожно освободился от её объятий и передвинулся, стараясь не разбудить. Прошёл ещё один час, прежде, чем я стал собираться. Был мой черёд сторожить лагерь, так что все остальные крепко спали, полностью доверив мне свою безопасность.

Едва я зашевелился, Франсуа поднял голову. Чуткий у парня сон! Я тихо поднялся и пошёл из лагеря, дав сигнал Франсуа, что всё в порядке. Медленно и осторожно я шёл в ночь, стараясь не нарушать обычный ритм местной жизни, чтобы не выдавать своего присутствия и не всполошить всю живность в округе. Пока мне это удавалось. Отойдя от лагеря на пол-километра, я замер, присев на землю и стал ждать.

Ждать пришлось не долго, через пятнадцать минут Микульский вышел на связь, сказав что всё готово. Я ответил, что тоже готов. Я протянул вперёд руку и в ту же секунду почувствовал лёгкое прикосновение к своим пальцам. В тот же момент передо мной появился Бекас. За ним последовали остальные ребята, последним появился Глеб. Мы коротко обменялись приветствиями.

— Где Литмановский? — Поинтересовался я.

— На пути сюда, ответил Бекас.

Я посмотрел на Микульского. Лицо его было очень худым, щёки всё ещё были ввалившимися, но в газах был тот же блеск, что и раньше. Хорошо, были бы кости целы, а мясо нарастёт!

Я оглядел группу. Все были сосредоточены. Я коротко изложил диспозицию, достав коммуникатор, указал местоположение деревни, обозначил позиции, которые мне хотелось, чтобы ребята заняли и рассказал о своём плане.

Бойцы внимательно слушали. Потом все стали собираться и двинулись в сторону объекта. Перед отходом Лимон протянул мне бельгийский ручной пулемёт. Я поблагодарил его за заботу и хлопнул его по плечу. Ко мне подошёл Виталий и посмотрел мне в глаза. Я пожал ему руку, и мы разошлись. Микульский пошёл со мной к лагерю.

— Голоден? — Спросил я его.

— Нет, спасибо. А ты изменился.

— Что ты имеешь в виду?

— В прошлую нашу встречу ты просто был пассажиром, теперь же помог мне перебросить группу. Что-то произошло, за время моего отсутствия?

— Кое-что. Растём, знаешь ли, — туманно ответил я.

— Ну и ладно. Что с излучателем?

— А что с ним? — Не понял я.

— Как ты на него вышел?

— Просмотрел записи, какие собрали в том доме в Найроби.

Микульский задумчиво кивнул, потом продолжил.

— Там не могло быть ничего особенного, так как я не знал где и что. Я и сейчас не слишком много знаю.

— Я просмотрел не только твои записи, но и записи тех, кто, кроме тебя, ещё находился в доме.

Профессор посмотрел на меня долгим взглядом, ожидая продолжения.

— Там имелось немного дополнительной информации, я всё проанализировал, взвесил, и вот я здесь.

— Откуда ты знаешь, что это то, что надо?

— Есть только один способ проверить.

— Как ты собираешься это проверить? Я, например, не знаю как он работает.

Я задумался. А ведь он прав! Моя версия могла оказаться просто совпадением и не иметь никакого отношения к излучателю, который мы ищем. Но, нет. В записях, прослушанных мной промелькнула одна подсказка. Да и семейное предание Разумовских недвусмысленно описывало суть дела.

— Долго рассказывать, но в записях говорились о некоторой вещи.

— Мне надо знать точно.

— Это пока является секретом, и, учитывая обстоятельства, разглашению пока не подлежит, — сухо отрезал я.

У меня была уверенность, что я знаю ответ, но не мог я рассказывать то, что поведала мне Разумовская, что узнал я от Дракона. Это была семейная тайна и не терпела постороннего присутствия. Верность семье, которую я совсем недавно приобрёл, заставляла меня молчать.

Я, конечно, доверял Микульскому, но его уже выпотрошили. Кто знает, что ему могли вложить в голову?! Ведь зачем-то его оставили в живых. У немецкой разведгруппы был приказ начальника: поддерживать пленённого профессора в живых. Самого главного барбоса, занимавшегося профессором, допросить не удалось, а остальные понятия об этой части не имели. Глеб может и не знать, что происходит и сообщить нашим противникам все данные. Я не мог рисковать людьми.

— К тому же, насколько я понимаю, других версий у тебя нет, — попытался я подсластить горькую пилюлю, видя его вытянувшееся лицо. — Поэтому проверим эту, а если ты, как эксперт, скажешь, что это не то, будем искать дальше.

— Ладно, я всё понимаю, ты прав, — согласился Микульский.

Остаток пути до лагеря мы шагали молча. Через десять минут мы уже были на месте. Микульский прилёг отдохнуть, а я продолжал тянуть караул. Спать мне не хотелось, и я прогонял все детали плана нашего утреннего визита в деревню.

Утром, пока все совершали утренние процедуры, я, с помощью своего коммуникатора, стал,сканировать,окружающее пространство. После некоторого времени, потраченного в поисках, я, наконец, обнаружил то, что искал.

Не более, чем в пятидесяти километрах от нас по нашим следам ехала колонна из пяти машин. В тридцати километрах к западу от нужной нам деревни двигалась другая колонна людей с серьёзными лицами. Двигались они на мотоциклах. Я насчитал восемнадцать человек.

На завтрак времени не было, и я изложил моим спутникам план наших действий, возможные сценарии развития событий и предполагаемые действия каждого. Я заставил всех повторить задания, потом убедился, что у каждого имеется оружие, оно действует и готово к использованию. Я внимательно оглядел лица. Все были совершенно серьёзны, однако ни тени страха или сомнений я не нашёл. Это хорошо.

Я взглянул в глаза Матильды. Она смотрела на меня с большим доверием и уважением. От меня ждали если и не чуда, то решения всех проблем. Мне это не очень нравилось по многим причинам.

Во-первых, из чисто практических соображений, во-вторых, трудно соответствовать образу, который, к тому же, не сам создавал.

Девушка, пожалуй, была сейчас наиболее слабым звеном. Ничего не попишешь, оставлять её в лагере я не мог. Не известно как будут разворачиваться события, но нам уже дышали в затылок наши соперники, так что времени на обходные манёвры не было. Я прекрасно знал, как происходят подобные гонки, доводилось участвовать. В таких гонках не приходилось жалеть своих, а уж тем более, чужих.

Я проверил связь с группой. Они уже были на месте и заняли свои позиции. Я сообщил о передвижениях наших противников, Бекас ответил, что они уже в курсе происходящего и готовы.

Мы забросали наши пожитки в машины. Я убедился, чтобы никаких личных вещей, способных пролить свет на наши индивидуальные особенности в багаже не было. Скорее всего, придётся срочно уходить и бросать машину. После связи с Литмановским, я принял решение о начале выдвижения.

Самолёт Литмановского уже находился в зоне ожидания. Я сообщил ему координаты предполагаемых основного и запасного места посадки.