Гримм - Сказки, собранные братьями Гриммами

А тем временем пиво из бочки бежало да бежало, потому что Катерлизхен забыла кран завернуть; налилась кружка полная, а потом потекло пиво мимо кружки в погреб и текло до тех пор, пока вся бочка не опорожнилась.

Катерлизхен еще с лестницы увидела, какая беда случилась в погребе. «Вот тебе на! - воскликнула она. - Что теперь делать, чтобы Фридер этой беды не заметил?»

Подумала, подумала, да и вспомнила, что еще с последней ярмарки на чердаке лежит у них мешок отличной пшеничной муки, вот и придумала она тот мешок с чердака снести да в погребе и рассыпать по полу, залитому пивом. «Да, уж это можно сказать! - подумала она. - Запас беды не чинит и в нужде пригождается!»

Полезла она на чердак, стащила оттуда мешок и спустила его с плеч как раз на кружку, полную пива; кружка опрокинулась, и питье, приготовленное для Фридера, тоже разлилось по погребу.

«Недаром люди говорят, - проговорила Катерлизхен, - что где одно положено, там и другому найдется место!» - и рассыпала муку из мешка по всему погребу. И когда рассыпала, налюбоваться не могла на свою работу и даже сказала: «Вот как тут все чисто и опрятно теперь!»

В обеденное время пришел и Фридер домой. «Ну-ка, Катерлизхен, что ты мне приготовила?» - «Ах, Фридер! - отвечала она. - Задумала я тебе колбасу изжарить; но пока я пиво из бочки цедила в погребе, собака утащила колбасу с противня; а как я погналась за собакой, все пиво из бочки ушло; задумала я погреб от пива пшеничной мукой высушить и кружку с пивом тоже опрокинула. А впрочем, будь покоен, в погребе теперь у нас сухо». - «Женушка, женушка! - сказал ей Фридер. - Лучше бы ты этого не делала! Колбасу дала собаке утащить, пиву дала из бочки утечь да еще пиво засыпать пшеничной мукой выдумала!» - «Такто так, муженек! Да ведь я всего этого не предвидела: ты бы должен был мне все вперед сказать».

Фридер подумал: «Ну, если и дальше так с женой пойдет, так и точно придется мне самому обо всем заранее подумать».

Вот и случилось, что накопивши порядочную сумму талерами, променял он их на золото и сказал Катерлизхен: «Вот видишь тут эти желтые черепочки? Эти черепочки я сложу в горшок да зарою в хлеву под яслями у коровы; только смотри - не трогай их, а не то тебе от меня достанется!» И она сказала: «Нет, муженек, ни за что не трону».

Когда же Фридер ушел, пришли в деревню торговцы продавать глиняные кружки и горшки и спросили у Катерлизхен, не желает ли она что-нибудь купить. «Э-э, добрые люди, - сказала Катерлизхен, - нет у меня никаких денег, и ничего я у вас купить не могу; а вот если вам нужны желтые черепочки, так на черепочки и я бы у вас кое-что купила». - «Желтые черепочки? А почему бы не нужны? Покажи-ка их нам!» - «Так вот ступайте в хлев и поройтесь под яслями у коровы, там и найдете желтые черепочки в горшке, а я при этом и быть не смею!»

Плуты-торговцы пошли по ее указанию, порылись под яслями и отрыли чистое золото. Золото они забрали, да с ним и бежали, а товар свой, горшки да кружки весь в доме покинули.

Катерлизхен и подумала, что и эта новая посуда ей пригодиться может; но так как на кухне в ней не было недостатка, то у всех новых горшков она повыбивала дно и расставила их в виде украшения на заборные столбы вокруг всего дома.

Как вернулся Фридер домой, как завидел это новое украшение, так и стал говорить: «Дорогая, что это ты опять наделала?» - «А это я купила, дорогой, на те желтые черепочки, что под яслями у коровы зарыты были… Сама-то я туда не ходила - так продавцы уж их откопали». - «Ах, Катерлизхен! Что ты наделала? Ведь это же не черепки были, а чистое золото, и в том было все наше состояние. Ты бы этого не должна была делать!» - «Так-то так, дорогой, - отвечала она, - да я же этого не знала; ты бы мне должен был наперед сказать».

Постояла минутку Катерлизхен, подумала и говорит: «Послушай-ка, муженек, ведь золото твое ты можешь снова добыть, побежим скорее вслед за ворами». - «Пойдем, пожалуй, - сказал Фридер, - попытаемся; захвати только с собою хлеба и сыра, чтобы было нам что по дороге перекусить». - «Ладно, муженек, захвачу».

Пустились они в погоню, и так как Фридер был на ногу легче жены, то Катерлизхен от него и поотстала. «Этак-то еще и лучше, - подумала она, - как будем назад возвращаться, мне же менее идти придется».

Вот и пришли они путем-дорогою к горе, где на обоих склонах прорезаны были колесами глубокие колеи. «Ишь ты, - сказала Катерлизхен, - ведь они тут бедную землю изрезали, изрыли и исполосовали так, что во весь век не заживет!»

Да с великой-то жалости возьми и намажь все колеи маслом, чтобы колеса по ним мягче катились; а между тем как она над колеями нагибалась, выкатилась у нее одна головка сыра из фартука и покатилась вниз по горе. «Ну, нет, брат, - сказала Катерлизхен, - я раз-то взошла на гору, а из-за тебя другой раз всходить на нее не стану; пусть другой сыр за ним скатится и вернет его сюда».

Взяла она другую головку сыра и скатила ее вслед за первой. Однако же сыры не возвращались к ней; тогда она и третий вслед за ними спустила и подумала: «Может быть, они третьего поджидают и не хотят возвращаться одни».

Но и три сыра не возвращались; тогда она решила: «Видно, третий-то не нашел к ним дороги и заблудился на пути, пошлю-ка я и четвертый за ними, пусть позовет их». Но и с четвертым то же случилось, что и с третьим.

Тогда женушка рассердилась, швырнула под гору и пятую, и шестую головку, так что у нее сыру уж и совсем не осталось.

Однако же она их некоторое время поджидала еще и прислушивалась; но так как сыры не возвращались, она на них махнула рукой и проворчала: «Вас хорошо бы за смертью посылать! Ждать вас не стану: захотите и сами меня нагоните!»

Пошла Катерлизхен дальше и сошлась с мужем, который остановился и поджидал ее, потому что ему есть захотелось. «Ну-ка, давай сюда, что у тебя там есть в запасе!»

Та подала ему сухой хлеб. «А где же масло и сыр?» - «Ах, муженек, маслом я колеи на дороге вымазала; а сыры наши скорехонько вернутся: один у меня из рук выкатился, а другие я сама за ним вслед послала, чтобы они его обратно привели». - «Ну, женушка, могла бы ты этого и не делать! Эка, что выдумала - маслом дорогу смазывать, а сыры с горы скатывать». - «Так-то так, муженек, да все ты же виноват, зачем не предупредил меня».

Пришлось им обоим закусывать сухим хлебом; вот и сказал Фридер: «Женушка, да заперла ли ты дом наш, как из него уходили?» - «Нет, муженек, ты бы мне это сказать должен был». - «Ну, так воротись же домой и сначала запри дверь, а потом уж и пойдем дальше; да кстати уж и поесть чего-нибудь другого принеси, я буду тебя здесь поджидать».

Пошла Катерлизхен домой, да и думает: «Муженек хочет чего-нибудь другого поесть, сыр да масло ему не по вкусу пришлись, так вот, захвачу я для него из дому целый узел сушеных груш и кружку уксусу».