Юрий Орланов – Орлов - Краповые погоны

Один малый плохо разговаривал по-русски. До призыва проживал в горном ауле, выезжать никуда не приходилось, с детства разговаривал только на родном языке. Когда он был дневальным, мы не раз слышали такие команды, что становилось просто весело:

«Рота,.. строиться на казарма!», «Рота,.. подъём, катастрофа (тревога)!».

Очевидно, его словарный запас был намного богаче, чем казалось на первый взгляд. Иногда возникало сомнение: он серьёзно вообще или шутит? За время обучения в сержантской школе он довольно сносно научился изъясняться на сложном для него языке, и когда кто-либо начинал подшучивать над ним, напоминал ему его своеобразные речевые обороты, он часто отвечал:

-А идти бы тебе на фиг,– и вопросительно глядя на воина, наклонив голову, добавлял,– А?..

При этом иногда вставлял словечки, не очень цензурные по употреблению. Он отличался тем, что не проявлял ни малейшего интереса к службе и при любом удобном случае старался где-нибудь спрятаться и поспать. Он был добрый пацан, отчасти даже доверчивый, у нас все уважали его, любили с ним поговорить, зная, что он что-то выкинет новенькое, без злобы смеялись над его выражениями.

Я за время службы во второй роте сдружился со многими, особенно с курсантами из нашего взвода, но никак не мог наладить отношения с одним парнем из своего же отделения, Санаевым. Этот солдат, обладая прекрасными физическими данными (он был выше меня ростом, весил около девяноста килограммов и с лёгкостью выполнял самые сложные упражнения на турнике, например, «крутил солнце»). Так получилось, что у него было много земляков и знакомых среди курсантов нашей и других рот, среди старослужащих из хозвзвода. Сам по себе он был нормальный парень, но хотел, чтобы мы подчинялись ему, приблизительно так же, как сержантам.

Я же, верный своим принципам, не мог с эти смириться и между нами стали возникать небольшие конфликты, постепенно переросшие в ссору. Сам по себе он побаивался в общем-то только того, что в случае серьёзного конфликта его исключат из учебки, оправят служить рядовым. А это было для нас как бы унизительным, такие представлялись всем вроде неудачников, да и в линейных частях труднее было потом самоутверждаться. Мне он сказал однажды:

-Подожди, вот сдадим экзамены, я с тобой поговорю по-другому. Это звучало угрозой и вовсе не пустыми словами.

Я знал, что мне надеяться не на кого, кроме себя. Коля Стародубцев в таких случаях не помощник, он вообще не любитель всяких эксцессов.

Но развязка наступила гораздо раньше, чем я ожидал, и произошло всё довольно просто. Однажды во время чистки картофеля в столовой Санаев откровенно стал придираться к одному из бойцов, Неёлову, невысокому, щуплому, явно уступающему в физической силе.

-Ты что так медленно чистишь,– сказал Санаев Неёлову,– вот видишь куча? Чтобы через десять минут она была почищена.

Солдат продолжал молча чистить картошку. Причём сам Санаев почти не работал. Он то выходил, то заходил, то разговаривал с кем-либо, изредка подсаживаясь к ванне с картошкой. Через некоторое время он снова подошёл к Неёлову:

-Ты меня не понял? Я же тебе сказал, чтобы куча была почищена, а ты не сделал. Вот тебе ещё столько же,– он подгрёб часть картофеля в ванной поближе к воину.

Неёлов по-прежнему молчал, сосредоточившись на картофелине, которую держал в руках. Остальные тоже молчали, делая вид, что ничего не происходит. Я не выдержал:

-Что ты к нему привязался? Каждый чистит, как умеет.

Санаев, не ожидавший того, что кто-то посмеет ему перечить, сначала бросил на меня недоумевающий взгляд. Затем произнёс:

-А что здесь кто-то недоволен?

-Я недоволен,– спокойно ответил я ему, но сердце заколотилось. Я знал, что этим всё не кончится.

– Что ты к нему пристал?– продолжил я.

-А, вот оно что. Ну пойдём на улицу, поговорим, если ты такой смелый.

-Ну пойдём.

На улице было уже темно. Мы встали возле служебного входа в столовую.

-Так ты чем-то не доволен? – вновь спросил он.

-Я уже сказал, чем.

Санаев думал как поступить. В нескольких шагах от нас стояли солдаты хозвзвзвода: повара, строители, прослужившие по полтора года.

-Что случилось,-Альберт?– спросил у Санаева старший повар.

-Да вот, воин чего-то хочет.

Старший повар подошёл и два раза ударил меня в лицо.

-Зачем ты, Эдик? – сказал Санаев с благодарностью в голосе,– я бы сам с ним разобрался.

-Ну, ты доволен?– обратился Альберт ко мне.

-А что ты чужими руками дерёшься?

-Если надо, я и сам могу. Ладно, ещё поговорим, сказал он и отошёл к солдатам хозвзвзвода, стал с ними о чём-то беседовать.

Возвратившись в комнату для чистки картофеля, я молча сел на своё место и принялся за работу. Подошёл и Санаев:

-У тебя ещё есть вопросы?

-Пока нет.

Отыгравшись на мне, Санаев больше не обратил внимания на Неёлова, как будто того и не было.

На следующий день во время самоподготовки я и ещё несколько человек стояли у двери в казарму со стороны пожарной (запасной) лестницы и курили сигареты. Своих сигарет ни у кого не было, стрельнули у других. К нам подошёл курсант из соседней роты, попросил закурить.

-Нет у нас, – за всех ответил Стародубцев.

Курсант окинул нас взглядом , сказал:

-Курите, а говорите, что нет.

Он подошёл ко мне и стал ощупывать мои карманы.

-Куда лезешь?– зло проговорил я и оттолкнул его.

-О, да ты борзый,– сказал он и несильно ударил меня ладонью по лицу.

Я ответил ему тем же. На этом бы всё и закончилось, парень оказался не из любителей подраться.

-Ты кого ударил? Ты моего лучшего друга ударил,– раздался вдруг голос Санаева, непонятно откуда взявшегося. Я понял, что сейчас что-то произойдёт и сосредоточился. Санаев приблизился ко мне и вдруг резко и быстро стал размахивать кулаками, нападая на меня, пытаясь попасть по лицу. Он напирал своей массой. Мне ничего не оставалось делать, как защищаться и отступать. Он оттеснил меня к стене и обхватив руками горло, навалился всем телом и стал душить. Я начал задыхаться, кровь ударила в голову, непроизвольно я издал протяжный пискливый звук, сам того не желая:

-И-и-и…

-Что ты делаешь, Альберт? Задушишь!– испуганно проговорил его друг. Но Санаев, вытаращив глаза, всё сжимал моё горло. Что-то на него нашло. Я уже почти начал терять сознание, но инстинкт самосохранения выдал решающий импульс. Не осознавая своих действий, я резко и сильно ударил правой рукой по рукам Санаева. Занятия рукопашным боем, проводившиеся в нашем спецвзводе, оказались не напрасными. Он всем телом отлетел в сторону, теряя равновесие, зацепив меня ногой. Он оказался в согнутом состоянии, чтобы не упасть, упёрся руками в пол. Я подбежал к нему, и, обхватив его голову рукой, придавив телом, расположился так, чтобы он не мог схватить меня за ноги, другой рукой начал лупить его снизу. Альберт был несколько ошарашен, руками он ничего не мог сделать, не доставал, я хоть и намного меньше весил, положение у меня было выигрышное. Неизвестно, чем бы это закончилось, но очевидно мы подняли большой шум.