Лев Бразоль - Публичные лекции о гомеопатии

Известный математик, профессор физики в Праге, Допплер, был занят вопросом о том, возможно ли увеличение действия лекарства по мере уменьшения его весового содержания, и спрашивает: по какому праву принято думать, что действие лекарства зависит от его веса, а не от поверхности действующих атомов?

Под физической поверхностью тела, в противоположность математической, понимается совокупность тех атомов, которые, по крайней мере, в одном направлении окружены атомами другой среды, откуда следует, что всякое тело, по мере постепенного размельчения или дробления на части, должно значительно выигрывать в действующей поверхности, потому что атомы, принадлежавшие прежде внутренности тела, теперь приходят в соприкосновение с окружающей средой и тотчас вступают в составную часть вновь образованной поверхности. Точно так же два или более тела одного рода, прежде составлявшие одно неразрывное целое, будучи вместе соединены, уменьшаются в своей поверхности во всяких точках их взаимного соприкосновения. Несколько более внимательное рассмотрение этого предмета приводит к заключению, что общая поверхность растираемого тела увеличивается по меньшей мере в той же, а в большинстве случаев даже в большей пропорции, в какой уменьшаются поперечники отдельных частиц. Поэтому, если кубический дюйм какого-нибудь тела истолочь до мелкости мелкого песка, извести, муки или пыли, то общая поверхность всех частиц представит уже площадь более чем в 1000 кв. футов. Но для того, чтобы эта поверхность стала действительно физической или влиятельной, нужно, прежде всего, воспрепятствовать взаимному прикосновению отдельных частиц между собой, что достигается посредством растирания данного тела с достаточным количеством другого посредствующего индифферентного вещества, например, с молочным сахаром, т. е. именно таким образом, как приготовляются наши растирания, вся цель которых и заключается в том, чтобы привести единицу данного объёма или веса тела в наивозможно большую поверхность. То же самое и относительно разведений. Неразбавленная жидкость обладает физической поверхностью сосуда, её заключающего; между тем, будучи смешана с другой жидкостью, физическая поверхность её будет увеличиваться по мере разбавления, потому что частицы её теперь будут разъединены между собой частицами посредствующей жидкости. Поэтому, если и правда, что 1 гран 2-го децимального растирания заключает лишь 1/10-ю грана 1-го растирания, то отсюда ещё вовсе не следует, чтобы он действовал в 10 раз слабее, потому что 1 гран первого растирания, в силу тщательного смешивания с 9 гранами молочного сахара, приобрёл поверхность в 50, 100 или более раз большую первоначальной и через это выиграл в действительности, вследствие чего 1 гран таким образом приготовленного 2-го растирания, с точки зрения действующей поверхности, представляет величину бóльшую, чем 1/10 — я грана первого растирания, содержащего более крупные и грубые частицы.

Продолжая в этом смысле свои рассуждения, профессор Допплер приходит к следующему интересному заключению. Если последовательно приготовлять из первого растирания или разведения второе, третье и т. д., то вычисление показывает, что при третьем центесимальном делении физическая поверхность будет равняться 2 квадратным милям, при пятом она достигает величины всей Австрийской империи, а при шестом она превышает поверхность Азии и Африки, вместе взятых. Это увеличение поверхности при дальнейших делениях идёт так быстро, что при девятом растирании она будет в 20 раз больше поверхности Солнца и всех его планет, вместе взятых. Чтобы, наконец, выразить в квадратных милях поверхность, получаемую при тридцатом делении, нам понадобилось бы число, состоящее, по крайней мере, из 50 цифр, т. е. недоступное человеческому воображению. Допплер специально прибавляет, что как ни громадно это возрастание поверхности, но, в действительности, оно должно быть ещё гораздо больше, потому что в основу вычисления положено, что каждая частица при каждом последовательном растирании распадается только на 100 частиц, а между тем, весьма вероятно и правдоподобно, что она распадается более чем на 100 частиц. Конечно, это вычисление могло бы быть справедливо, если бы мы для приготовления одного из высших делений могли взять всё количество, т. е., положим, первоначально взятый кубический дюйм данного тела, но на практике осуществить это, конечно, невозможно, потому что при 25-м делении посредствующее тело превышало бы объём земного шара более чем в 5 раз. Наши же растирания и разведения, как выше было сказано, приготовляются таким образом, что каждый раз берётся не всё количество предыдущего деления, а только 1/10 — я или 1/100 — я его части, вследствие чего и абсолютные цифры увеличения поверхности, конечно, будут меньше, но, тем не менее, всё-таки громадны; а именно, если предположить, что при каждом делении каждая частица распадается только на 200 частей, то в 30-м делении мы имели бы поверхность, приблизительно в 2000 квадратных миль.

Итак, если сила лекарств зависит от их массы или весового содержания лекарственных веществ, то, оставляя пока в стороне другие возможности, вышеупомянутые дозы можно считать действительно ничтожными. Если же поверхность лекарства обусловливает силу его действия, то эта ничтожная по весу частица может представить громадную величину влиятельной поверхности. Тут мне важно лишь указать, что многие математики, например, Допплер, затем знаменитый аббат Моаньо (Moigno), один из первых французских математиков, и др. рассматривают действие лекарств не как действие масс, а как действие поверхностей. Моаньо по этому поводу пишет («Kosmos» I, P. 615) что «ничто не противоречит предположению, что действие гомеопатических лекарств является действием поверхности, как, например, действие электричества. Поэтому действие гомеопатических лекарств не представляет ничего невозможного или невероятного, потому что общая сумма поверхностей бесконечно малых частиц в миллионы раз больше поверхности измеримых и весовых частей употребляемых аллопатами» . С этими теоретическими соображениями математиков вполне согласны экспериментальные микроскопические исследования Майергофера, Бухмана, Сегена и других, из которых явствует, что лекарственные частицы, по мере растирания и разведения, прогрессивно расщепляются, раздробляются, уменьшаются и через это, несомненно, приводятся в состояние, наиболее удобное для полного и совершенного всасывания их в организме и проникновения их в элементарные клетки наших тканей и органов. По наблюдением Майергофера, в третьем растирании олова больной получает 115 с лишком миллионов раздробленных и ещё дробимых частиц этого металла, и кубический объём такой металлической частицы в 64 раза меньше объема кровяного шарика у человека, так что эти частицы могут свободно быть восприняты и усвоены кровяными шариками. По другому вычислению, предполагая, что каждая частица лекарственного вещества, при каждом последующем растирании по децимальной шкале, распадается только на 50 частиц, мы получим, что в одном миллиграмме 12-го деления из первоначального миллиграмма лекарственного вещества образовалось почти 245 миллионов частиц, ещё видимых под микроскопом. Принимая среднее количество крови у человека за шесть литров, мы видим, что один миллиграмм 12-го деления должен равномерно распределиться по всей массе крови человека таким образом, что на каждый миллиграмм крови приходится 40 частиц, и никто не будет оспаривать, что эти 40 частиц лекарственного вещества на 1 миллилитр крови, при известных условиях, могут ещё оказать весьма чувствительное действие на человеческий организм, а так как, кроме того, величина лекарственного приёма, назначаемого гомеопатами, всегда больше одного миллиграмма и повторяется несколько раз в день, то суточное количество поступающих таким образом частиц на каждый миллилитр крови будет гораздо больше.