Лев Бразоль - Публичные лекции о гомеопатии

Так, например, в астрономии и в физике мы имеем дело с физическими фактами и свойствами двух небесных или земных тел по отношению к их объёму, весу, массе, плотности и взаимному друг от друга расстоянию, и имеем эмпирическую формулу, гласящую, что притяжение между телами прямо пропорционально массам и обратно пропорционально квадратам расстояния — это и есть известный ньютоновский закон притяжения , выражающий не более и не менее как всеобщее механическое отношение, существующее между физическими телами; закон, хотя и доступный теперь математическим или дедуктивным доказательствам, но открытый, проверяемый и подтверждаемый опытом и наблюдением, посредством методов, свойственных этим наукам.

В оптике мы изучаем свойства освещающих и освещаемых или светящих и светоотражающих тел и через наблюдение относительных положений падающего и отражённого луча и отражающей поверхности мы получаем эмпирическую формулу, гласящую, что угол падения света равен углу его отражения — это и есть один из законов отражения света , выражающий оптическое отношение между двумя телами, и проверяемый и подтверждаемый опытом, посредством методов, свойственных оптике.

Также и в химии , изучая, например, соединения двух или более тел, положим, ртути и хлора, мы находим, что ртуть даёт два соединения с хлором, хлористую ртуть или каломель и двухлористую ртуть или сулему. В каломели 35,4 хлора соединяются всегда с 100 частями ртути, а в сулеме 35,4 хлора — всегда с 2 х 100 частями ртути. Подобное же постоянство относительна весовых количеств всех тел, вступающих между собой в сочетания, мы наблюдаем во всех процессах химического соединения двух или больше тел; таким образом, мы имеем химические свойства или эмпирическую формулу, их связывающую, и гласящую, что элементы соединяются между собой в неизменно определённых, им свойственных весовых количествах или паях или в кратных отношениях этих количеств — это и есть известный закон кратных отношений , выражающий, как уже самое название показывает, химическое отношение, существующее между телами, и проверяемый опытом посредством методов, свойственных химии.

Терапия , как наука о лечении больных посредством лекарств, если она действительно хочет быть наукой, должна иметь руководящей закон, согласно которому мы могли бы верно избирать лекарство для излечения каждого индивидуального случая заболевания. Какого же свойства может быть этот закон?

Конечно, первый и верховный закон, управляющий деятельностью врача у постели больного, есть прежде всего sublata causa tollitur effectus , т. е. с удалением причины уничтожается последствие болезни. Везде, где есть очевидная и непосредственная причина болезни, она должна быть удалена — хирургической ли операцией, механической манипуляцией, химическими или физиологическими антидотами, гигиеническими мероприятиями и т. д., потому что одного причинного показания совершенно достаточно для всех случаев, где, по удалении причины болезни, болезнь исчезает сама собой, т. е. где восстановление нормального физиологического равновесия происходит без всяких искусственных стимулов, а лишь путем самобытной целительной силы организма. Отрицать же существование этой силы в организме, как бы мы её ни называли, невозможно, потому что мы на каждом шагу видим, что природа снабдила наш организм таким мудрым устройством и такими остроумными приспособлениями, которые дают ему возможность, в противопоположность машине, самостоятельно сопротивляться всевозможным вредным влияниям, выдерживать временное нарушение его равновесия и потом снова возвращаться к нормальному отправлению всех своих обязанностей. Поэтому наш организм нередко самостоятельно выходит победителем из борьбы с многоразличными возбудителями болезней без всякой помощи врача и не только, будучи поставлен в хорошие гигиенические условия, но весьма часто и при самых антигигиенических условиях. При существовании же этой несомненной целительной силы организма, удаление удалимых и ближайших причин болезни является первой и наиважнейшей задачей для врачей всех школ, сект и направлений.

Вы, может быть, припомните, что мой почтенный оппонент на первой моей беседе хотел вас уверить, будто Ганеману не нужно было знать причины болезни. Но уже в примечаниях моих к тексту прений я показал, что мой оппонент, в лучшем для себя случае, не понял того, что он читал, потому что Ганеман категорично говорит: «Если причина, возбуждающая или поддерживающая болезнь (causa occasionalis), очевидна, то, без сомнения, необходимо устранить её прежде всего. Понятно, что всякий благоразумный врач всегда постарается удалить случайную причину болезни, если она существует, после чего страдание обыкновенно оканчивается само собой» («Органон», 5-е издание, § 7 и примечание к нему).

Но, к сожалению, причины огромного большинства болезней неизвестны, неуловимы или неудалимы, а с другой стороны, если они даже известны и удалимы, то весьма часто одного удаления причины бывает недостаточно и болезнь не излечивается сама собой даже при самых идеальных гигиенических условиях, но, наоборот, очень скоро излечивается и притом при самых антигигиенических условиях под влиянием специального стимула, называемого лекарством. Vis naturae medicatrix (целительная сила природы) имеет силу только там, где возбуждающая причина болезни не нарушила предала эластичности организма. Но где этот предел нарушен, там, невзирая на удаление первоначальной причины, болезнь, тем не менее, развивается во всей своей силе, преследует своё роковое течение и требует уже для своего излечения какого-либо другого принципа, а не причинного, который в этих случаях уже не достигает цели. Тут уже одной природы, гигиены и пассивного выжидания недостаточно; тут уже нужно искусство терапии и активное вмешательство врача.

Прошу помнить, что я тут говорю не о хирургическом, механическом, профилактическом или гигиеническом, а исключительно о лекарственном вмешательстве и подразумеваю терапию в тесном смысле, т. е. науку, занимающуюся приложением специальных лекарственных стимулов к излечению больного организма.

Какого же свойства может и должен быть закон, управляющий выбором лекарственных средств для излечения болезней? Возможно ли лечить самое существо болезни? Конечно, нет, потому что внутренняя сущность болезней нам неизвестна; она тождественна с самой жизнью, тайна которой от нас сокрыта. С этой точки зрения Вирхов и говорит, что терапия, как наука, будет возможна лишь тогда, когда у нас будет биология, т. е. наука о жизни. Я сейчас покажу, что эта точка зрения совершенно неправильна, иначе, с практической стороны, неужели нам сидеть, сложа руки, в ожидании, что когда-то к нам слетит познание жизни? К счастью, нет, этого не нужно, и вот почему.