Александр Афанасьев - Русские заветные сказки

— Ваша, батюшка, ваша! — говорит мужик, а сам ему кланяется.

Поп пошел к избе, захватил с собой дьячка и пономаря, нарядился в ризу, взял в руки кадильницу с огнем, посыпал ладаном; ходят они кругом избы и поют: "Святый Боже!"

"Ишь, — думает Грицько, — поп ходит с крестом; стану у дверей, неровно войдет в избу, так попрошу у него благословения". Стал у дверей и дожидается. Поп обошел кругом избы три раза, подступил к дверям, и только отворил да сделал шаг за порог — Грицько и протянул к нему свою синюю руку. Поп как бросится назад, да на кобылу верхом, и давай стегать се по бокам кадильницею на место кнута. Кобыла помчалась во весь опор, а поп знай ее по бокам поджаривает, да как-то махнул и попал ей невзначай под хвост горячим, кобыла еще пуще понесла, бьет задом и передом, споткнулась и грянулась наземь; поп через нее кубарем, сломил себе голову и околел. А женихи-дурни воротились себе домой ни с чем.

Жила-была старуха, у ней была дочь — большая неряха: за что ни возьмется, все у ней из рук валится. Пришло время — нашелся дурак, сосватал ее и взял за себя замуж, пожил с нею год и больше и прижил сына. Пришла один раз она к матери в гости, эта ну ее угощать да потчевать. А дочь ест да сказывает:

— Ах, матушка! А какой у тебя хлеб скусной, настояще ситный, а у меня такой, что и проглотить не хочется, — настояще кирпич.

— Послушай, дочка! — говорит старуха, — ты верно не хорошо месишь квашню, оттого у тебя и хлеб не скусен; а ты попробуй квашню вымесить так, чтоб у тебя жопа была мокра! Так и дело будет ладно.

Пришла дочь домой, растворила квашню и начала месить; помесит-помесит, да подымет подол и пощупает, мокра ли жопа, и опять начнет месить. Часа два так месила, всю жопу выпачкала, а узнать не может, мокра ли у ней жопа или нет Вот она подняла подол, стала раком и говорит сынишке:

— Подь сюды, посмотри, не видать ли, мокра ли моя жопа или нет.

Мальчик посмотрел и говорит:

— Эге, матушка! У тебя две дырки вместе, да обе в тесте!

Тут она полно месить квашню и спекла с того теста хлебы такие скусные, что если б знали, как она месила, — никто б и в рот не взял.

Тетушка, я хочу у тебя попросить…

— Ну, говори, что тебе нужно?

— Я думаю, ты и сама можешь догадаться, что нужно.

Тетка сейчас догадалась:

— Я бы, пожалуй, Иванушка, сделала для тебя удовольствие, да ведь ты не знаешь наших бабьих уверток.

— Авось, тетушка, как-нибудь и увернусь!

— Ну, хорошо, приходи сегодня ночью к нам под окошко.

Парень обрадовался, дождался ночи и пошел к дядину двору, а кругом двора-то была набросана кострика [127] кострика — сорная трава . Ходит он мимо окна, а кострика под ногами трещит!

— Посмотри-ка, старик, — говорит тетка, — кто-то ходит около избы: не вор ли какой?

Дядя открыл окошко и спрашивает:

— Кто там по ночам шляется?

— Это я, дядя, — отвечает племянник.

— Какой черт тебя сюда занес?

— Да что, дядя! За спором дело стало: отец говорит, что у тебя изба срублена в девять венцов, а я говорю — в десять. Вот я и пришел пересчитать.

— Разве он, старый черт, разум-то прожил? — говорит дядя. — Сам же рубил со мной избу в десять венцов!

— Так, дядя, так. Вот я пойду, отцу-то в глаза наплюю!

На другой день парень сказал тетке:

— Ну, тетушка! Эдак, пожалуй, с тобой дела не сделаешь, а понадеешься!

— Экой ты чудной! Дядя с тобой говорит, а я как к тебе выйду? А ты знаешь, где наша закута, куда овец загоняют, туда

приходи нынешнюю ночь. Уж я к тебе непременно выйду!

Парень послушался, пришел ночью в дядину закуту, прижался в угол и поджидает тетку. А тетка говорит своему мужу:

— Хозяин! Что-то. у нас на дворе не здорово; нет ли зверя? Овцы наши что-то всполошились; уж не волк ли к ним забрался!

Старик вышел на двор и спрашивает:

— Кто здесь в закуте?

Племянник выскочил:

— Это я, дядюшка!

— Зачем тебя черт занес в эдакую пору?

— Чего, дядюшка? Отец не дает мне спокою, чуть не вышло до драки.

— За что же так?

— А вот за что: он говорит, что у тебя девять овец, а десятый — баран. А я спорю, что у тебя только девять овец, а барана ведь ты зарезал.

— Да, твоя правда: барана я на крестины зарезал. Да ведь он, старый дьявол, сам был у меня на крестинах и ел баранину! Даром, что он мне брат родной, а я завтра как увижу его — сейчас в глаза наплюю.

— А мне что? Даром что он мне отец родной — пойду ему да бороду выдеру; а то ведь сам не спит и людям не дает! Прощай, дядя!

— Прощай с Богом!

А тетка так со смеху и катается. На третий день племянник увидал тетку и говорит:

— Ах, тетка, тетка! Как тебе не стыдно? С тобою, право, пропадешь!

— Эх ты, Ваня, Ваня, какой глупый! Дядя-то с тобой разговаривает, а мне как к тебе выйти? Вот теперь два раза увернулся, смотри в третий раз не дай маху. Ночью приходи к нам в избу, ведь ты знаешь, ще мы спим, да как нащупаешь — так и валяй: у меня жопа будет заворочена.

Только легла тетка спать с мужем, и говорит ему:

— Послушай-ка, что я тебе скажу: что-то мне мочи нету, спала я шесть годов с краю, а теперь ложись ты сюда, а я к стенке.

— Мне все равно! — сказал старик и полез на край.

Полежала-полежала тетка да и вздумала:

— Эх, хозяин, какая в избе-то жара! Посмотри-ка, должно быть, печка закрыта.

А сама хвать его рукой за жопу:

— А ты все в портках! Ах ты — прелые муди! Ты бы спросил хоть у Лукьяна или у Карпа, спят ли они когда в портках со своими женами.

Он послушал ее ума-разума, скинул портки и заснул: жопа заворочена! Только пропели первые петухи, племянник пролез в подворотню, да сейчас в сени; приложил ухо к дверям: в избе тихо, отворил дверь потихоньку, вошел в избу — и ну щупать около постели; нащупал дядину жопу и обрадовался голой сраке. Вынул свой кляп и наставил дяде в жопу. Как попер, дядя закричал благим матом и ухватил его за х…й. А тетка спрашивает:

— Что ты, что ты, старик?

— Вставай скорей! — закричал дядя на жену, — зажигай лучину: я вора поймал.

Тетка вскочила, побежала будто огонь дуть, да взяла воды и остальной огонь залила.

— Что же ты копаешься?

— Да огня нету!

— Беги к соседу!

— Как я пойду? Теперь дело ночное, волки таскаются.

— Ах, мать твою раз этак! На вот, держи вора, а я сам побегу за огнем-то. Да смотри не упусти.

Покуда дядя отыскал фонарь, отпер ворота, пришел к соседу, разбудил его и рассказал, что случилось, да добыл огня, тетка в это время оставалась с племянником в избе.

— Ну, — говорит, — теперича делай со мною что хочешь!

Вот он положил ее на постель и отработал два раза. Тетка

проводила парня и думает: "Что сказать мужу? Как-де вора упустила?"

Спасибо, на ее счастье, не так давно отелилась корова, а теленок был привязан к ихней кровати. Баба хитра, ухватила этого теленка за язык и держит. Воротился муж с огнем и спрашивает: