Кристофер Зах - Книга Противоречий. Голубь

Цекай замотала головой, ей стало страшно. Кто знает, что это вообще за люди, вдруг они грубые, а может, им просто нужна уборщица в доме, а если они будут ее бить…

Она уже стояла напротив двери в комнату мальчиков. За ней не было слышно ни звука. Наверное, все уже спят. Она аккуратно села на корточки и поднесла ручку к двери. Осторожно придерживая, чтобы та ненароком не открылась, Цекай стала выводить слова, тихо нашептывая их себе под нос, чтобы не ошибиться:

— Я… люб…лю… черт!

Ручка неожиданно перестала писать. Цекай встряхнула ее и попыталась написать снова, но ничего не вышло. Она, стиснув зубы, перевернула ручку вниз острием и стала терпеливо ждать, пока чернила не скатятся. Через некоторое время она снова продолжила писать:

— Ан…то…ш…

Сзади послышались шаги, и Цекай в ужасе отпрянула от двери. Она повернулась и замерла: Мария Федоровна уже встала со своего кресла и потягивалась. Девушка отступила в угол, в надежде, что там, в тени, воспитательница ее не заметит. Мария Федоровна отвернулась от Цекай и стала рыться в стопке газет на столике, где стояла лампа. Цекай в надежде, что шорох бумаги ее прикроет, тихо подошла к двери. Всего одна буква!

— …у, — вывела она и поспешила отскочить от двери, но от ее резкого движения медальон на ее шее покачнулся и резко ударился о деревянную дверь. Мария Федоровна повернулась. Цекай стояла и смотрела на нее. Внутри у девушки все похолодело.

— Что это ты там делаешь? —противным голосом спросила воспитательница, уперев руки в бока.

— Я…— Цекай запнулась, — …я ходила в туалет!

Мария Федоровна еще несколько томительных секунд сверлила ее взглядом, а потом снова принялась рыться в газетах.

Цекай вздохнула и поспешила вернуться в комнату.

Как только она перешагнула порог, ее окружили девушки, явно слышавшие голоса. Цекай только отмахнулась от них и повалилась на кровать.

— Блин, ну ты и выдала! — смеясь, заявила ей Саша, подсев к ней на кровать. — Я ходила в туалет! Ха!

— Я больше не играю с вами в карты! — ткнула в нее пальцем Цекай.

— Ой-ой-ой, — скорчила физиономию Марина, — кто-то уже под себя наделал!

— Отстаньте! — отмахнулась от них Цекай. — И вообще, я буду спать!

И тут, словно прочитав ее мысли, в комнату ввалилась Мария Федоровна и начала орать, что свет у них в комнате все еще включен.

Девушки, недовольно ворча, улеглись в кровати, но разговоры еще долго не стихали: Аня и Люба обсуждали, какова будет реакция самого Антона на то, что Цекай написала на двери, Саша с Мариной тоже о чем-то переговаривались. Цекай опять погрузилась в свои невеселые мысли.

Она снова и снова представляла себе те ужасы, которые, возможно, ее ожидают после усыновления. Она вспоминала папу и маму, дом — все, что было тогда и так неожиданно исчезло, растворившись в прошлом. Цекай часто казалось, что все произошедшее с ней — какая-то ошибка или недоразумение. Все случилось слишком быстро, ее спокойная и счастливая жизнь вмиг обернулась адом. А раньше все действительно было хорошо, даже, наверное, слишком хорошо…

Она родилась в обычной семье. Ее папа, его звали Сашей, хотя Цекай никогда не называла его по имени, был менеджером в магазине. Зарплата была не самая большая, но им вполне хватало. Он был добрый, мягкий, и редко ругал Цекай. Если ей и доставалось, так только за дело. Ее мама не работала, а сидела дома и вела хозяйство. Мама у нее была очень добрая, хотя она больше занималась воспитанием Цекай, чем папа. Цекай было легче с мамой, ей казалось, что она ее лучше понимает, тем более что у них был свой секрет. Мама Цекай рассказала ей, что они на самом деле родом не с Земли, а из другого мира, который называется Силана. Это мир магии и волшебства. Мама говорила, что, хотя Цекай и родилась на Земле, она все-таки может попасть в тот мир, только для этого надо иметь специальный ключ, который может открывать портал между мирами, но такой ключ — редкость, поэтому они и живут на Земле. Мама часто показывала ей небольшие чудеса: превращала одни предметы в другие. Иногда она учила и Цекай таким трюкам, но девочке удавалось лишь превращать конфеты в маленьких паучков, которые потом разбегались в разные стороны, а через некоторое время превращались в кусочки рассыпанного шоколада. Из-за этого она часто расстраивалась. А ее мама могла превратить пишущую ручку в стрекозу, салфетки в бабочек… Она могла практически все! Цекай очень хотелось поскорее овладеть всей магией, но мама говорила, что не нужно спешить, все вскоре придет само собой. Также она строго-настрого запретила девочке демонстрировать волшебство кому-нибудь еще. Хотя Цекай и самой не очень хотелось показывать кому-нибудь превращение еды в насекомых. «Это наш секрет, нельзя, чтобы кто-то другой его узнал», — говорила ей мама. Этот «кто-то другой» мог быть даже папой, хотя она сама не понимала, почему ему нельзя говорить. Он же папа, ее родной человек, их родной человек. Конечно, Цекай пробовала возражать, но мама просто качала головой: мол, нельзя, и все, и приговаривала, что, если Цекай ее ослушается, она превратит ее в маленького жучка, вроде тех, которые получались у девочки из конфет. Других тайн или секретов в их семье не существовало, все трое всегда доверяли друг другу. В выходные они гуляли все вместе в парке. Днем Цекай была дома, а когда вечером приезжал отец, они вместе ужинали, разговаривали и смеялись.

Все рухнуло в момент. Цекай знала, что никогда не забудет тот день, когда все так изменилось. Это был вечер, обычный зимний вечер. Цекай не очень любила зиму за то, что в квартирах становилось холодно, а она была теплолюбивым ребенком. Она сидела дома и играла с отцом в карты, в «дурака». Мамы не было дома: она уехала к своей школьной подруге. Цекай все время проигрывала, но от этого у нее лишь рос и рос азарт. Они провели уже много времени за игрой. Мама уже должна была вернуться домой, почти полчаса назад она звонила им, предупреждая, что уже возвращается. Но они с отцом не волновались, зная мамину особенность еще долго разговаривать с людьми, стоя на лестничной клетке. Неожиданно в доме раздался телефонный звонок.

— Цекай, возьми, пожалуйста, — попросил ее папа, который как раз в это время сдавал карты.

Девочка поднялась и поплелась к телефону в гостиной.

— Алё! — звонко воскликнула она в трубку.

— Здравствуйте, — ответил ей сухой мужской голос, — Смирнов Александр Сергеевич здесь проживает?

— Ага!

В трубке воцарилось молчание.

— Э-э-эй, — протянула Цекай.

— Так дайте ему трубку, — удивленным и даже с какими-то нотками раздражения голосом сказал кто-то.

Цекай сморщилась и поскорее понесла трубку папе:

— Пап, тебя там какой-то дяденька…