MAKC MAX - Взгляд василиска

Разумеется, Кабаров заговорил. И не просто заговорил - "запел". Его буквально несло, так что, казалось бы, всех дел, только слушать поющего бесконечную песню акына Кабарова, да вопросы, наводящие время от времени задавать. Но это только казалось. Чудес на свете не бывает, и вытянуть из майора требуемую информацию оказалось совсем не просто. Вообще, как выяснилось, допрос с применением химии - это искусство, которым Греч, возможно, и владел, но и жандарм был тот еще фрукт. Он ведь знал, что ему впрыснули. Был готов и, судя по всему, как мог действию зелья сопротивлялся. Он даже стихи им читать пробовал, и цитировал устав караульной службы, вызубренный, надо полагать, наизусть еще в кадетской юности. Так что, за два часа допроса всего и узнали, что имя полковника и его примерный адрес. Тоже не мало, потому что об остальном в их положении следовало забыть. Ни времени, ни возможности, сделать все, если и не по правилам, то хотя бы по уму, у них просто не было. Другое дело, что наблюдение за допросом навело Реутова на мысли о самом себе. Ему ведь тоже что-то такое кололи, знать бы еще, о чем при этом спрашивали! Но тайна сия пока так тайной и оставалась. Разве что полковник ...

- Половина пятого, - задумчиво сказал Греч, опрокинув в рот очередную порцию "Карши". - В принципе, не поздно еще ...

- Я за, - сразу же согласился Реутов, гася в импровизированной пепельнице очередную папиросу.

- Не люблю я импровизаций, - Марик посмотрел на пустой стаканчик, потом на бутылку и покачал головой. - Эк, мы с тобой, друже ...

- Что тебя беспокоит? - Спросил Вадим.

- Не люблю, когда меня заставляют торопиться, - объяснил Греч. - Но с другой стороны, и выхода не вижу. У меня, как ты понял, форс мажор образовался. Придется сегодня пожар тушить... Но и полковника твоего так просто отпускать не хочется. Он ведь как только про Кабарова узнает, сразу же на "казарменное положение" перейдет.

- Рискнем? - Предложил Вадим, которому и самому не слишком хотелось сейчас спешить. Поспешишь, людей насмешишь, не так ли?

"Так, - кивнул он мысленно головой. - Да, не так, потому что как бы этот "смех" нам кровью не вышел".

Но и он, на самом деле, понимал, что, если не сейчас, то, возможно, уже никогда. Этой ночью, ему впервые за все время гона удалось перехватить инициативу, но что случится завтра? И Давида, как назло, он услал в Итиль ...

- Рискнем? - Спросил он.

- А что нам остается? - Пожал плечами Греч. - Бери оружие, и поехали. "Авось" ведь тоже еще никто не отменил.

2.

"Интересные дела... " - Вадим сам не верил, что такое может случиться на самом деле, но факт. Или и впрямь кто-то на небесах забыл отключить пресловутое русское "авось", или сегодня был объявлен великий "день дураков", которым, как известно, везет, или ему, Реутову, начали подыгрывать такие силы, которые по иудейской традиции по имени не называют.

Они приехали на Кронверкскую перспективу в 5.10 утра и заняли позицию среди деревьев Владимирского парка, откуда хорошо были видны те четыре особняка, в одном из которых, по словам Кабарова, возможно, проживал полковник Рутберг. На сколько удалось понять из витиеватых - с многочисленными отступлениями, перемежающимися то строками из Пушкина, то отрывками из Корана - объясненийжандармского майора, с Моисеем Ароновичем Рутбергом того связывали некие сложные, впрочем, так и оставшиеся не озвученными, отношения зависимости, связанные с еще менее проясненными обстоятельствами кабаровского прошлого. При этом, ни того, где точно служил полковник, ни того, какое звание он носил на самом деле, Кабаров, похоже, действительно не знал. Впрочем, создавалось впечатление, что боится он Рутберга не по-детски, и что возможностями таинственный Моисей Аронович обладает просто нечеловеческими. Однако один реальный факт - если не считать, разумеется, имени полковника, которое могло быть и вымышленным - майор все-таки сообщил. Пару раз он встречался с Рутбергом на Кронверкской перспективе, недалеко от дома балерины Лисневицкой, и полагал, что и полковник проживает в одном из близлежащих старинных особняков.

И вот, не прошло и полутора часов ожидания, как открылась парадная дверь в одном из этих красивых и ухоженных домов, и на улицу вышел хорошо запомнившийся Реутову по первому их свиданию человек. Время для этого района было еще раннее. И если движение по Кронверкской и смежным улицам было уже достаточно интенсивным, то здесь лишь изредка проезжали случайные машины, а прохожих - если не считать, разумеется, подметавшего улицу дворника - не было вовсе. Невысокий и худощавый Рутберг, одетый в фетровую шляпу и темное, застегнутое на все пуговицы пальто, оказался, таким образом, здесь и сейчас едва ли не в полном одиночестве. Как ни странно, на улице его никто не ждал. Не было ни машины, ни охраны, и, закурив неторопливо, длинную сигару, полковник неспешным"прогулочным" шагом отправился в парк, прямо навстречу своей судьбе.

Он прошел по аллее, остановился на мгновение на перекрестке, как бы решая, куда теперь направиться, и свернул направо, то есть именно туда, где находились Реутов и Греч.

- Не нравится мне это, - тихо сказал Марик, снимая с предохранителя свой пистолет.

Реутову все это тоже не нравилось, но никакого разумного объяснения происходящему, кроме идиотского "повезло", у него не было. Но и обострившееся за последние дни чувство опасности молчало.

- Такое впечатление, что он сдаваться идет, - сказал он то, что пришло ему вдруг на ум.

- Есть в этом что-то, - кивнул головой Греч.

- Знаешь, что, - сказал он через мгновение, наблюдая за неспешно "гуляющим" Рутбергом. - Иди-ка ты один. А я прикрываю. Идет?

- Пожалуй, что так, - Реутов тоже снял с предохранителя свой марголин и, опустив левую руку с пистолетом в просторный карман куртки, пошел навстречу полковнику.

Рутберг заметил его, когда Вадим был уже метрах в пятнадцати от него, но не сделал никакой попытки избежать встречи. Напротив, он даже кивнул, но не Реутову, а как бы самому себе, своим мыслям, и сделал это так, как если бы был вполне удовлетворен увиденным.

- Доброе утро, Вадим Борисович, - сказал он, когда расстояние между ними сократилось настолько, что можно было е говорить, не повышая голоса.

- Доброе утро, Моисей Аронович, - ответил Вадим, рассматривая при свете дня спокойное худое лицо полковника.

- Вы, я вижу, уже вполне адаптировались, - Рутберг рассматривал его с не меньшим интересом, не забывая между делом попыхивать сигарой, которую изо рта так и не вынул.

- В каком смысле?

- В прямом, - ответил Рутберг. - В самом, что ни на есть, прямом. Вам сколько лет?

"Ловушка? Зубы заговаривает?"

- Пятьдесят два, - сказал Реутов. - Или забыли?

- Ни в коем случае, - спокойно ответил полковник. - Я ваше личное дело наизусть знаю.