Андрей Колганов - Жернова истории - часть 1

Однако руководство Автопромторга было иного мнения. Заместитель председателя правления акционерного общества высказывался не менее категорично, чем Евгений Иванович:

— А кого я в Лондон пошлю? Ну ладно, пролетарий от станка, в смысле механик из гаража, даже бывший, еще что-то в механизмах поймет. Но ведь остальные – и вовсе канцелярские крысы! Надуют их там, ой надуют. Или купят… — добавил он уже тише. Понимая, что решение тут зависит от меня, он не уговаривал инженера, а апеллировал к начальству в моем лице. — Важинский-то, он ведь специалист старой закалки. Еще на "Руссо-Балте" работал. Такой не подведет. Он и образование имеет, и своими ручками всю эту механику перещупал, и купить такого нельзя. По опыту знаю. Его и посылать, больше некого! — и эта пламенная речь завершилась энергичным хлопком ладонью по колену. "Ну, словно шапку оземь кинул, как купцы в прежние времена" — подумалось мне.

— Евгений Иванович, — обратился я к инженеру, — а вот конкретно с той маркой автобусов, что мы закупаем в Великобритании, вы знакомы?

Важинский пожал плечами, то ли выражая свое недоумение тем, что кто-то мог усомниться в его компетентности, то ли скромно намекая на то, что он специалист в грузовиках, а не автобусах, и начал вываливать на нас технические характеристики:

— Городской автобус марки Leyland GH7, оборудован 28-ю местами для сидения, расположение руля – правое, как принято у англичан для левостороннего движения, но поскольку у нас движение правостороннее, то по нашему заказу, насколько я знаю, перенесены на правую сторону обе двери для пассажиров. Двигатель четырехцилиндровый, мощностью 61 лошадиная сила при 1800 оборотах в минуту, коробка передач – четырехступенчатая, скорость – 30 км/час, полностью заправленный автобус весит пять с половиной тонн, длина – 308 1/4 дюйма…

— Достаточно, достаточно! — прервал я поток сведений. — А вы можете сказать, по какой причине Москоммунхоз не стал возобновлять покупки фордовских автобусов, а остановился на Лейланде?

— Ну, товарищи из гаража Москоммунхоза скажут точнее… — протянул он, но дальше инженер не стал отнекиваться, и пояснил:

— Насколько мне известно, у Форда две главных проблемы, и обе связаны с тем, что он сделан на базе слабенького легкового автомобиля: во-первых, очень маленькая вместимость – всего двенадцать мест, и, во-вторых, он плохо выдерживает наши условия эксплуатации. А Лейланд гораздо вместительнее и к тому же имеет репутацию очень прочной машины.

Сидевший рядом пожилой человек с пышными усами, одетый (не совсем по сезону) в потертую кожаную куртку – видимо, как раз "товарищ из гаража Москоммунхоза" — с горячностью подтвердил слова инженера:

— Точно! С двенадцатью-то местами в кузове Форды нам транспортную проблему не решат. А уж ломаются! — он махнул рукой. — Знай себе чиним, да только уже три штуки на прикол встали! Амба, отъездились!

Похоже, Важинский в делегации будет на своем месте. Последнее слово здесь за мной:

— Евгений Иванович, как ни жаль отрывать вас в разгар неотложных дел от завода, но нам надо быть уверенными, что мы тратим пока еще очень скудные валютные резервы Советской республики не зря. Да и командировка, надеюсь, будет недолгой, и самое большее недели через две, а то и через десять дней вы снова вернетесь к своей работе.

Разговаривая с этими людьми, я испытывал странное ощущение. Я точно знал, что главный конструктор, организующий сейчас производство первого советского грузовика на заводе АМО, В.И. Ципулин, был (вот странное слово по отношению к вполне живому человеку, у которого еще впереди долгие годы жизни!) расстрелян в 1937 году. А в 1938 за ним последовал и Важинский. Интересно, хотя я прекрасно знал, каким в моей истории был конец Троцкого, при встречах с ним почему-то такого странного ощущения не возникало. Может быть потому, что его конец был, хотя и страшен, но логичен – когда ты из года в год ведешь упорное политическое противостояние власти, следует считаться с возможностью и такого исхода. Но уничтожение вполне политически лояльных заслуженных специалистов по высосанным из пальца обвинениям? Тут моя логика пасовала.

По окончания совещания подхожу к Важинскому:

— Евгений Иванович, можно вас на пару слов по личному вопросу?

— Да, слушаю вас.

— Евгений Иванович, если вам не покажется затруднительной моя просьба, не могли бы вы помочь мне с покупкой лекарств в Лондоне? — на секунду замявшись, все же считаю необходимым внести ясность:

— Хочу сразу объясниться, чтобы не было недомолвок. Я обращаюсь с этой просьбой к вам, а не в контору АРКОСа в Лондоне, потому что в свое время успел напрочь испортить отношения с руководством этой организации. Люди там с тех пор сменились, но мое имя по-прежнему вызывает настороженность. — Замолкаю, ожидая реакции инженера.

— Купить лекарства? — переспрашивает он. — В такой просьбе я не стану отказывать, каковы бы ни были, хм, сопутствующие обстоятельства.

— Благодарю вас, Евгений Иванович! — восклицаю с неподдельным облегчением. — Разумеется, все расходы будут авансированы, чтобы у вас не возникало финансовых затруднений при покупке, — вовремя вспоминаю о немаловажном дополнении. — А купить нужно следующее… — пишу в блокноте названия лекарств, вырываю исписанный листок и показываю написанное Важинскому:

— Вот, смотрите. Первое – это индийский препарат под названием Shilajit. Твердое смолоподобное вещество темно-коричневого, почти черного цвета, с четко выраженным, но не сильным горьковато-кисловатым привкусом. От тепла руки постепенно размягчается. Найти его можно в аптеке, которая торгует средствами традиционной индийской медицины. Такая аптека в Лондоне наверняка есть, и, возможно, не одна. Нужно не менее ста граммов этого вещества, а лучше – двести ("на всякий случай запас не помешает" — проносится у меня здравая мысль).

Важинский смотрит на меня несколько снисходительно, с выражением понимания. Ну, что же, если кто-то из близких болен, и не за такие знахарские средства будешь хвататься – так и читается по его лицу.

— Ясно, — коротко бросает он.

— Второе средство, — продолжаю свои инструкции, — это препарат нитроглицерина, по 1/100 гран в шоколаде, производства американской фирмы Parke Davis & C o. Выпускается уже довольно давно, так что, думаю, найти его никаких особых трудов не составит ("а если его не окажется в Лондоне, придется искать контакты в Амторге, в США" — добавляю мысленно).

На этот раз инженер просто молча кивает, забирая листок у меня из рук.

— А это – аванс на расходы. — В моих руках появляется одна банкнота в 10 червонцев, шесть – по пять червонцев, и еще восемь – по одному. Это больше моего двухмесячного оклада, вся моя отложенная наличность на сегодняшний день, кроме небольшой суммы на текущие расходы до следующей получки.