Неизвестно - Канашкин В. Азъ-Есмь

А Путин? Захваченный жаждой во что бы то ни стало «статурно» кружить в жути обстоятельств, он, прибегая к языку «Огненных коней», траги-буферно молчит и в каждый момент пытается переизобрести себя. Найти внутреннюю форму, чтобы, отбросив щит из паутины, перемочь выживальческую малость и - тыкать в свою дверь. Ведь все, что говорит народный сказитель, и все, к чему призывает, грозно затаилось в душе терпеливого народа. В 146 миллионах душ.

3.

У Салтыкова-Щедрина есть сказка «Богатырь». Она необычна в том смысле, что в качестве ее героя выступает защитник «верхов», пособник царствующего трона. Вскормленный Бабой-Ягой, этот инфернальный воевода своим «тугопучным видом» держит в повиновении мужиков и не позволяет развернуться их «несносному нраву». Правда, пробавляется он главным образом в дупле дуба, где в усладу ест и спит, и «только перекатистые храпы кругом на сто верст пущает». И вот однажды, когда супостаты двинулись войной на ту страну, в «коей боялись богатыря только за то, что в дупле спит», мир поразился неожиданному открытию: «А ведь Богатырь-то гнилой!» Подобрался к дубу Иванушка, перешиб дупло кулаком и – видит: «у Богатыря гадюки туловище вплоть до самой шеи отгрызли…»

Олигарх Михаил Прохоров, в качестве кандидата в президенты РФ франтовато мелькавший своим бобриком на узкой головке всюду: на выставочных тусовках, на Болотной, среди новобранцев, приодетых в «юдашкина», оставил ассоциативно-энтропийное впечатление щедринского персонажа. Разумеется, не тем, что подаваемым из живота подземным урчанием походил на подгнившего оборотня, а тем, что съедаемый либеральной атрибутикой, «тугопучно» вписался в чиновно-воровское роище. И – стал мандатом либеральной челяди, мозговым прессингом нуворишей и казнокрадов, бьющихся за право «ликовать с Путиным».

Наша левая пресса восприняла третье место, занятое Прохоровым в президентской компании, как акцию по бесперебойной подкачке горючего в топку разгорающегося оранжизма. Это - так, ибо Миша Куршавельский – ось олигархической действительности, знак «запада», где заходит солнце, а значит, - знак тьмы. «Комсомольский выкрест, срежиссированный миром-без-будущего, олигарх Прохоров творит свою публичную ипостась из отштамповано-лакейской натуры – из современной, опустошенной и циничной души «трупоеда», продвинутого властным диктатом…» Так пишет неистовый редактор «Кубанского края» Анатолий Романько. И, как бы корректируя самоедство вопрошений, полагает, что толоконный облик диффузного комсюка следует выводить не из отечественной «геральдики», а из цивилизованного культурного универсума – какого-нибудь дешевого «демона-гибрида» или «самоувечного псевдо-сатаны».

Рискнем не спорить, а принять его посыл. Наше общество все более раскалывается, а «консенсусной» элиты, по крайней мере, уже две. Чем отличается одна от другой? Бизнес-чиновничьим варварством. О нем еще 130 лет назад известный публицист Михаил Катков писал так: «Наше варварство – в нашей иностранной интеллигенции. Истинное варварство ходит у нас не в сером армяке, а больше во фраке и даже в белых перчатках…»

А что, если и впрямь, поддавшись либеральному «хотению», Михаила Прохорова обрядить не в щедринскую хламиду, а в отдающий болотными огоньками мефистофельский прикид, как того жаждет в «Собеседнике» Ксения Собчак, – что получится в результате? Ф.И Шаляпин неизменно утверждал, что Мефистофеля нужно изображать голым. И очень интересно обосновывал свою мысль. В книге «Маска и душа» он говорит о Мефистофеле, как о фигуре, не связанной «ни с каким бытом», ни с какой «реальной средой», фигуре, абстрактной, «схоластической, а главное - полой». 16 марта 1901 года в знаменитом миланском театре «Ла-Скала» состоялось триумфальное выступление Шаляпина в роли Мефистофеля. Влас Дорошевич, выдающийся театральный знаток тех лет, свое впечатление от «фаворита во прахе» в «Миланских воспоминаниях» выразил так: «У Гете Мефистофель появляется из пуделя. Это невозможно на сцене. Что делает Шаляпин? Мефистофель-Шаляпин распахивает черное покрывало и показывает великолепно гримированные, костлявые руки, долгий торс с торчащими ребрами и сильно выдвинутую собачью челюсть, на глазах превращающуюся в шакалью. И по-гоголевски решающую тайну «врага рода человеческого» - через отвисшую ощеренную губу и безродную полость, буквально гипнотизирующую складками трико…»

4.

Обглоданное гадюками тело у щедринского Богатыря – метафора «черной дыры», «адовой воронки», втягивающей в себя все живое и коллапсирующей его. Алла Борисовна Пугачева, доверенное лицо Прохорова, и Ксения Анатольевна Собчак, его страстная лоббистка, - дуально гудящий фон одноактного олигарха, благоговейный тест, на котором отражается его лик. Какой зуд толкнул этих воздыхательниц архисексуальных прав и кабаллических свобод на тандем со стилизованным «ящуром», инкрустированным евро-плотоядным разгулом и тлетворным духом? Ну, конечно же, господствующий ныне верховный принцип: «Живи сейчас, паси комфорт». То есть синдром эроса и смерти, когда сгорание жизни определяет локальность капризного бунта: вместо штурма «небес» - недужное раболепие и смакующая услужливость.

Вообще, расторопно отъерзавшие своими панихидно-уплотненными крестцами все прохоровские тусовки, наши прорежимно-светские львицы явили беспримерную пародию на обратный путь «наверх». Точнее, на ту «диалектику обгладывания», в которой глубокомысленно-оловянный, будто сосущий лимон Прохоров, живописно-стертая, будто афиширующая свой Super Star Пугачева, и митингово-вздернутая, будто имитирующая сколопендру Ксюша Собчак, - обречены каждую свою минуту кастрировать «родову», преодолевать вегетацию и генерировать олигархо-гинекратическое меньшинство, торжествующее в свисте и гомоне медийной коммуналки.

5.

Если не бояться очевидного, то вся гениальность автора «Капитала» в нынешнем аполитичном декадансе проявляется в его словах о том, что «в рамках частной собственности… каждый стремится вызвать к жизни какую-нибудь чуждую сущностную силу, господствующую над другим человеком, чтобы найти в этом удовлетворение своей собственной корыстной потребности. Поэтому вместе с ростом массы предметов растет царство чуждых сущностей, под игом которых находится человек, и каждый новый продукт представляет собой новую возможность взаимного обмана и взаимного ограбления. Человек становится все беднее как человек, он все в большей мере нуждается в деньгах, чтобы овладеть этой враждебной сущностью, и сила его денег падает как раз в обратной пропорции к массе продукции, то есть его нуждаемость возрастает по мере возрастания власти денег».