Гинс Г.К. - Сибирь, союзники и Колчак т.2

Атаман Анненков

Герой победы на семиреченском фронте — типичный представитель удалой казацкой вольницы.

При большевиках он похитил в Омске знамя Ермака и собрал целый отряд. Первое полугодие 1918 года он провел в станицах под Омском, постоянно тревожа большевиков и оставаясь неуловимым. Ему помогала омская буржуазия.

Произошел переворот, Анненков не отдал знамени Ермака. Круг требовал, он не отдавал, пока не воздействовали на ослушника, срамя его в казачьем органе «Иртыш».

Когда свергли Директорию, он колебался, признать или нет адмирала Колчака, но ему было заявлено, что отряд больше не будет получать частной поддержки.

Анненков покорился, признал, но только на словах. Он засел в Семипалатинске, а в Омске имел канцелярию для вербовки добровольцев. В Семипалатинске он облагал буржуев «добровольными взносами» и собирал довольно значительные суммы.

Анненковцы носили особую форму. У них висели за спиною ярко-красные башлыки. Они выделялись из всех военных; их принимали за конвой адмирала. В действительности конвой Колчака носил обычную для Омска форму английского образца.

Несколько раз Анненкова требовали с его частями на фронт, но он всегда находил предлог уклониться, ссылаясь на предстоящее наступление или угрозы красных.

Чьим атаманом он был, сказать трудно: не сибирских казаков, избравших Иванова-Ринова, и не семиреченских, избравших, к обиде Анненкова, не его, а генерала Ионова. Но он был атаманом, этого никто не отрицал. Он был действительно атаманом по своему независимому положению, по типу, одним из тех многочисленных атаманов, которые составляли в совокупности царство атаманщины, оказавшейся сильнее всякой другой власти в Сибири.

Почему-то всегда подчиненные атаманов оказывались монархистами. Именно они распевали всюду «Боже, Царя храни» и пороли всех, кто отрекался от монархизма. Говорят, что когда небольшая часть анненков-цев прибыла на Урал, на заводы, то она ускорила победу большевиков. Рабочие быстро перешли на сторону последних.

Можно, однако, с уверенностью сказать, что монархистами анненковцы, красильниковцы и другие последователи атаманщины являлись только потому, что не было монархии. Им всегда больше нравится та власть, которой нет. Если бы воцарился в Сибири или России монарх, то не было бы удивительно, если бы они провозгласили республику и облагали население «добровольными» сборами на защиту республиканских идей.

Но, составляя вольницу своенравную и непокорную, такие отряды, как анненковский, сохраняются дольше других. Они обживаются в одном месте, знают все тропинки, все выходы и закоулки в лесах, долины и ущелья в горах. Они связаны дисциплиной, основанной на чувстве самосохранения, как было у запорожцев. Это возродившаяся Запорожская Сечь.

Генерал Щербаков, которого адмирал посылал в Семиречье ознакомиться с положением дел, докладывал Совету министров, что Анненков — разумный и законопослушный человек, но что он не может признавать авторитета гражданских властей, потому что они беспомощны, а его, Анненкова, население слушается. Представители же семиреченских крестьян говорили в Омске, что Анненков и его отряд — гроза крестьянства.

Однако обстоятельства покровительствовали Анненкову. Овладев главным укрепленным районом в северном Семиречье, Анненков обеспечил себе базу в плодородной его части.

Семиречье — арена борьбы за землю и воду (для орошения). Киргизы озлоблены против казаков и крестьян. Крестьяне ненавидят казаков, которые занимают лучшие земли и истоки рек. Казаки не удовлетворены своими наделами и требуют огромных прирезок. Такой проект был разработан и с одобрения казачьей конференции в Омске должен был появиться в Совете министров. К счастью, в Омске были люди, знавшие обстановку Семиречья, в том числе Иванов-Ринов, долго там служивший, и они содействовали провалу этого проекта.

Семиреченская победа имела крупное значение: на юге нашего сибирского горизонта прояснилось.

Надвигающиеся тучи

Некоторое время общая обстановка оставалась неопределенной. Победы Деникина окрепли. На Тоболе было как будто устойчиво.

Многие стали выписывать обратно эвакуировавшиеся в августе семьи.

Но вдруг посыпались неприятные известия одно за другим.

20 октября было получено сообщение о взятии Петрограда. Все ликовали, хотя такое же сообщение в июне оказалось ложным, 21-го известие не подтвердилось, а затем оказалось, что упорные бои под Царским Селом и Гатчиной окончились победой красных. Юденич начал отступление.

День 23 октября был тяжелым днем. Орел отошел обратно к красным. Коммунисты сплотились и все до единого вышли защищать себя, а тыл Деникина и Юденича разлагался: деревня, в лучшем случае равнодушная к добровольческому движению, ничего ей не сулившему, не под держивала

Добровольческую армию, а города были полны недовольных военным режимом.

Подъем настроения красных сказался и в Сибири. Наши войска начали отступать.

Омск уже с августа казался военным лагерем. Он уже потерял свой прежний безмятежный вид. Над городом летали аэропланы и даже гидроплан, который пугал гулявших, опускаясь на уровень крыш. На Иртыше трещали автосани. Кругом города в рощах поселились беженцы. Они нарыли в роще землянки, грелись у костров. Тут же паслись их лошади и скот. Иногда казалось, что Омск в осаде и вокруг него расположены военные лагеря.

На площади у собора служили всенародные молебны. В Омске собралось около пяти архиереев-беженцев. Молебны проходили торжественно и усиливали впечатление грозной опасности положения.

По улицам ходили крестоносцы, поступившие в ряды армии для защиты веры православной. Рядом с ними маршировали мусульмане со знаком полумесяца. Это было движение «святого креста» и «зеленого знамени», развивавшееся под руководством энергичного и смелого идеалиста профессора Болдырева и религиозного генерала Дитерихса.

Верховный Правитель на собрании беженцев сказал им: «Бежать больше некуда, надо защищаться».

Но все жаждали помощи извне.

Чехи или японцы

«Мы ближе к признанию, чем когда-либо, — продолжал утешать Сукин. — Союзники боятся победы Деникина, правительство которого считается более правым, чем омское».

«Вся власть должна быть у Деникина», — твердили в это время правые круги в Омске, опасаясь, что омские министры будут настаивать на своем первенстве. Но было не до того, да и Деникин начал отступать.

В Омске чувствовалась напряженная работа. Всероссийский союз городов, оживившийся с приездом Кириллова, Бурышкина, Червен-Вода-ли, энергично развертывал свою деятельность. Составлялись санитарные отряды, производились сборы, открывались лазареты. Опытные руки умело налаживали помощь армии.