Неизвестно - Саласюк От июня до июня

Выбравшись из зарослей шиповника, брюнетка побежала к убитой у копны женщине и опять зарыдала над телом, в горе обхватив лицо ладошками. Блондин­ка стояла рядом и, покусывая губы, смотрела по сторонам. Клеверное поле теперь было усеяно мертвыми телами, разбросанными вещами. Из леса появлялись спас­шиеся и с громкими рыданиями шли по полю смерти, отыскивая родных.

- Это твоя мать? - спросила блондинка.

Длиннокосая покачала головой.

- Мамина сестра, тетя Сарра. Я у нее жила этот год.

- Как тебя зовут?

Та подняла свои большие, выразительные, чуть раскосые глаза.

- Софа.

- Вот что, Софа. Надо идти на восток. Надо догонять армию. Нельзя оставать­ся под немцем, понимаешь?

Та покачала головой:

- Надо похоронить тетю Сарру.

- Ее похоронят местные крестьяне. Всех убитых похоронят. А нам надо идти. Спешить. Бежать. Потому что если немцы придут, то убьют и нас с тобой. А сна­чала еще изнасилуют всей ротой.

Софа испуганными глазами глядела на блондинку. Та нервно передернула пле­чами.

- Ты, Софка, еще в себя не пришла. Да и я, по правде, тоже. Но я уже второй раз от немцев бегу, поэтому послушай меня - надо идти. Скорее. Как можно скорее успеть за Неман. А там ещё, может быть, эшелоны отправляют на Минск.

Софа покачала головой:

- Мне надо в Слоним. Там мои мама и папа. И надо похоронить тетю Сарру.

Блондинка присела перед Софой и терпеливо произнесла, глядя ей прямо в

глаза:

- Тетю похоронят без нас. В общей могиле. Я знаю, я видела. Так делают. А мы потом сюда вернемся и вместе поставим здесь памятник. А если и мы погибнем, то никто не будет знать о месте гибели тети Сарры. Понимаешь? Нам надо идти.

Над дорогой на восток пролетели звенья немецких самолетов. Проводив их взглядом, блондинка сказала:

- Я одна и ты одна. Вместе нам будет легче. Пошли. Если сейчас не пойдешь, я брошу тебя и уйду сама.

- Иди, - ответила Софа. - Я останусь с евреями. У нас своя судьба.

- Дура ты, а не еврейка. Бестолковая, ортодоксальная дура. И если останешься здесь - без всякой судьбы. Не гибнуть надо, а спасаться. Не плакать, а сопротив­ляться. Я тоже еврейка, но я не дам убить себя, как глупую курицу. - И она ловко извлекла из сумочки немецкий пистолет. - Уж хоть одного арийского гада я все равно прихлопну.

- Ты еврейка?! - В изумлении Софа поднялась во весь рост. И стало видно, какая это стройная, с пышными формами, поражающая восточной красотой де­вушка. - Как? Каким образом?!

- Обыкновенным. Как и ты - от папы с мамой заразилась, - брякнула блондин­ка. - Кстати, меня Диной зовут.

И, крепко схватив Софу за руку, потащила ее к дороге. Та еще сопротивлялась, упиралась, оглядывалась на тело убитой тети, но все дальше и дальше увлекала ее новая знакомая. А на дороге уже появилась другая колонна беженцев, густо пере­мешанная с отступающими подразделениями Красной Армии.

- Я, начальник штаба дивизии подполковник Зеленко, приказываю взорвать мост через Неман! - кричал в телефонную трубку весь потный, краснолицый военный. Ему что-то отвечали, он, едва сдерживая себя, выслушал и закричал снова: - Сей­час везде бои! И везде наши отступают! А если на их плечах немцы захватят пере­праву, ворвутся в город? Это трибунал! А у нас тут в штабе маршал Советского Союза Кулик! Ты понимаешь, что прорыв немцев к переправе потенциально гро­зит захватом маршала и штаба дивизии в плен? Ты это понимаешь?! Немедленно взорвать мост, немедленно! Приказываю, или я тебя лично расстреляю! Лично!

И, положив трубку, устало утер лицо носовым платком, словно закончил тяже­лую работу.

Авангардный взвод кавалерийского полка красных казаков усталой рысью под­ходил к Неману. Издали увидев неширокую, манящую ленту стремительной реки, казаки перешли на галоп.

- Есть переправа! Есть! - закричал счастливым голосом ехавший в начале строя лихого вида симпатичный, крепкий казак, огромный золотистый чуб кото­рого завивался из-под кубанки.

- Пятаченков! - крикнул взводный. И лихой золоточубый казак тотчас оказался перед командиром. - Скачи к комполка, доложи - переправа есть!

- Слушаюсь! - И казак, крутнув на одном месте коня, помчался навстречу по­трепанному в боях, сильно поредевшему полку. Но не отъехал он от взвода и пол­версты, как раздались три мощных взрыва и моста через Неман не стало.

Пятаченков на всем скаку резко рванул уздечку, и конь, ошалело задрав морду, сел на задние ноги. Казак тотчас развернул его и надрывно закричал, глядя на остатки того, что минуту назад было отличным мостом - надеждой на переправу раненых и измученных казаков:

- Суки! Почему!? Гады! Всех порублю! Шкуры! Предатели!

Казаки, пораженные случившимся, почти с помертвевшими лицами смотрели на Неман, на то место, где только что был мост. И молчали как убитые.

Дина и Софа подошли к Неману вместе с кавалерийским полком - последних несколько километров они шли, держась от усталости за телегу, на которой лежа­ли раненые казаки.

Они спустились к реке, в кустах уселись на камни, поспешив опустить уста­лые, запыленные, сбитые ноги в освежающие воды реки.

- Я думала, Неман шире, - разочарованно сказала Дина.

- Ты первый раз на Немане? Откуда ты вообще? - спросила Софа.

- Вообще - из Варшавы. В 39-м в первый раз бежала от немцев - до Белосто­ка. Теперь вот до какого места и куда бежать - уже не знаю. - Помолчала. - Надо переплыть Неман и вступить в какую-то воинскую часть. Воевать надо, вот что.

- Я плавать не умею, - ответила Софа.

Дина посмотрела на нее, чуть улыбнулась, покачала головой.

- Конечно, зачем провинциальной еврейской девушке уметь плавать. Ей надо уметь хорошо готовить заливную рыбу, фаршированную щуку. Ей важно выйти замуж, рожать детей, стирать пеленки.

- А ты как будто бы не хочешь замуж.

- Я выйду замуж только по сильной любви. Такой, чтоб любовь или смерть. Если вообще войну с этими гадами фашистскими переживу. И вообще - нечего об этом говорить. Думай лучше, как через Неман переправишься, я-то ваш Неман легко переплыву. А что с тобой делать? Надо куда-то пристраивать.

- Может, с военными?.. - робко, но с надеждой спросила Софа.

- Конечно, с военными, - хмыкнула Дина. - С кем же еще? Без военных, без армии ничего не получится. Вообще. Теперь ты это понимаешь?

- Но почему же тогда военные бегут? Я хотела сказать - отступают? Почему у них ничего не получается?

- Не готовы к войне оказались. Нет фронта.

- На все у тебя есть ответ. И уверенность эта. Ты что, не видишь, что люди гибнут, эти пожары, бегство, безысходность. Все рушится, ад, конец света. Моя тетя. - И заплакала.

- Знаешь, в чем между нами разница? Ты не можешь смотреть на трупы людей, убитых немцами, а я не могу видеть живых немцев.

- Откуда в тебе это?.. Ты вся такая женственная, красивая. И эта солдатская ненависть, злость какая-то.