Неизвестно - Юлов Юрий Фермер

Счет, выставленный моей родной стране за репатриацию, так и не оплачен до сих пор: моя страна «забивает болт» на международные требования, предпочитая не играть по чужим правилам. По возвращении я сразу уехал в дебри Черной Зоны, считая, что нужно побыть самим собой и, желательно, нигде. Зона разоча­ровала обитаемостью и наличием беспредельно контролирующих организаций. Я пробыл там около месяца: октябрьские холода и вышеуказанные причины до­статочно скоро уничтожили рьяное желание уйти от цивилизации. К тому же не хватало элементарного человеческого общения. А эти полупьяные чмошники из официальных структур на мощно ревущих вездеходах больше напрягали, чем рас­слабляли. Кстати, зверья там действительно стало побольше, но сказать, что они «оборзели», как выразился бы Жеребцов, или мутировали, как сказали бы Шонер или Артур, - нет оснований.

Несмотря на дефицит общения, мне по-прежнему не очень хотелось встречать­ся с людьми. И тех, кого порой встречал в Зоне, я не мог воспринимать без содро­гания: слишком четко просматривались в них привитые повадки. Существование мое, как и всего человечества, ранее не имевшее четкого смысла, обрело черты истины: сама жизнь и ее поддержание. Я не только напрочь не верю в бессмертие души, но и сомневаюсь в обязательности ее существования. То, что люди привык­ли называть душой, - лишь комплекс, хотя и достаточно сложный, но созданный природными наклонностями, воспитанием и жизненными обстоятельствами. Бог не создавал Человеку душу. Он просто дал ему возможность ее иметь и способ­ность ощущать ее присутствие.

КОНКЛЮЗИЯ

Можно было бы назвать главу «финалом», но это звучит несколько театрально и к тому же совершенно не соответствует значению слова «финал», ибо пред­ставляется маловероятным, что когда-либо все будет ясно. Приблизительно то же относится и к высокопарному слову «эпилог». «Послесловие» выглядело бы логичным, ибо начиналось повествование с предисловия. Но так как предисловие рисовало некую ситуацию, давало завязку, логично было бы ожидать, что послес­ловие расставит (по устойчивому выражению Жеребцова) точки над «ё». Скажу честно: этого, увы, не произойдет. Поэтому последняя глава повествования на­зывается чопорной иноязычной лексемой, так как русский аналог «заключение» в силу сложившейся традиции употребления имеет равноценный омоним.

Итак, через год после возвращения из Черной Зоны я совершенно случайно встретил Валерку Жеребцова на улицах своего городка. Выглядел он не ахти, но держался бодро. После настороженного вопроса «Вы случайно не Дмитрий Тур- чин?» и моего кивково-утвердительного ответа его понесло:

- А я запомнил название твоего города чисто профессионально. Найти челове­ка среди пятнадцати тысяч - не проблема. Сунулся в «Кокос» и сразу всё узнал от твоего кореша Кости Коваленко. Хотя, если честно, я уже в прошлом году сюда приезжал. О тебе никто ничего толком не знал, а особо светиться в официальных учреждениях мне ни к чему. Поначалу хотел развернуться и в столицу уехать, а потом подумал: «Кому я там нужен?» Поболтался пару недель. Правда, зимой легче в большом городе. У вас народец попроще - отмандячат и выкинут. Или ментам сдадут. Затем поболтался по республике и опять к тебе заглянул.

- Стоп, Валерка. Ты бомжуешь?

- Круче. Я теперь вместо статуса без вести пропавшего признан умершим. Прошло, правда, всего полтора года. Забашляли, наверное, кому надо, чтоб комна­ту мою присоединить к своей. Доказывать, что вот он я, не хочу. И сил не хватит. К тому же я соквартирникам в свое время насолил самым антиобщественным образом.

- Минуту, Валера! А работа?

- Видишь ли, Димон, чтобы существовать, не обязательно работать. Подой­дешь на вокзал перед отправлением поезда, пообщаешься с интеллигентом типа нас с тобой, даст он что-нибудь для поддержания бренного тела. Я ведь журна­лист, а значит - психолог. Моя профессия - уметь людей разговорить. Обломы, конечно, бывают, но по собственной глупости, жадности и нечасто. .А ты зна­ешь, почему охранники порой беспредельничают? Потому что «охрана» палин- дромно читается «анархо». А сам-то как?

- Ветеринар у частника.

- Ну, это я в курсе. Значит, чему-то на Ферме научился?

- Просто других вакансий пока нет.

По дороге домой мы подобрали серенького котенка. Вернее, Жеребцов подо­брал: «Слышь, Димон, у Шонера котяр не было! Возьмем моего брата по судьбе хотя бы на время?»

Котенок внимательно смотрел на меня и, главное, не мяукал. Я согласился.

Валерка, всегда склонный к парадоксальным вопросам, не удержался и вопре­ки своему неопределенному статусу спросил в лоб:

- Чем ты убиваешь животных? Вводишь в кровь нашатырь?

- В принципе нам эвтаназию проводить не положено. Но вообще-то - Т-61.

- Красиво звучит. Почти как танк Т-62, на военной кафедре изучали. - Валер­ка как-то ностальгически хмыкнул и задал еще один вопрос:

- Димка, а ты формулу крысиного яда знаешь?

- Фосфид цинка.

- Блин, и это красиво звучит! А то, знаешь, устал от этих эмоциональных пере­дергиваний.

Через пятнадцать минут мы сидели у меня в квартире. Он, предварительно угостившись пивом, принял ванну и переоделся в мои старые вещи. Его одежду я отнес к мусорному контейнеру. Все-таки есть люди, для которых изношенное, потертое и давно не стиранное шмотье экс-корреспондента является вполне при­емлемым одеянием.

Между делом Жеребцов осведомился, кто есть «ху» в моей фирме. Услышав, что коммерческий директор - жена генерального, рассказал очень даже иллюстра­тивный, но абсолютно нецензурный анекдот о семейной паре, купившей Камасу- тру и пригласившей для освоения Книги Любви соседа.

Валерка, психолог чертов, ни слова не говорил об острове Шонера, прекрасно понимая, что меня не может не интересовать эта информация и, видимо, считая ее единственным надежным капиталом, который можно обменять на дружеское отношение.

Однако, когда была распита первая бутылка, сдался он:

- Понимаешь, Димон, ничего не было: ни острова Шонера, ни самого Шонера, ни ореойев, ни зооморфов! Нам все это привиделось.

- Гюнтер выжил? - я игнорировал категоричность, противоречившую действи­тельности.

- Бывают такие дичайшие накладки: ты ведь помнишь то цунами? Волна сли­зала всю нижнюю часть острова. «Стюарт» ушел под воду. Погибли и те из пле­мени танайя, которые не захотели уплывать, и зооморфы. Скорее всего, погиб и Гюнтер. Без вопросов погибли ореойи в своих моторках, так и не успев добраться до острова.

- Аккурат как в «Таинственном острове». - иронией я продемонстрировал недоверие к рассказу Жеребцова. - А как же ты?

- Наверное, Бог меня оставил, потому что считает, что я еще недостаточно помучился. Или не сделал то, что надлежит. Самое смешное: очнулся я оттого, что затекла рука, на которую напетлил ремень шмайсера. И страшно болел за­тылок.