Неизвестно - Жбанов Владимир Рыжий

ВЛАДИМИР ЖБАНОВ

Рыжий

Повесть

ГЛАВА 1

Пробуждение, как обычно после хорошего алкогольного возлияния, было сум­бурно и отвратительно. Противная дрожь в руках и головная боль, да еще и со­бытия вчерашнего вечера всплывали в памяти нечетко и непоследовательно. Ры­жий нехотя открыл глаза и с отвращением посмотрел вокруг. Грязища. На полу и на столе армия пустых бутылок, окурки и остатки вчерашней закуски. Со сто­ном поднявшись, Рыжий подошел к столу и пошебаршил бутылками в надежде, что осталось еще немного спиртного. Тяжко вздохнув, он понял, что надежда не оправдалась. Поковырявшись в пепельнице, вынул еще не до конца истлевший окурок и закурил. Сухость и гадостный привкус во рту вызывали тошноту, но желание курить было сильнее. «От е..., что же я вчера так напился?» — горестно подумал Рыжий. Внезапно ему перестало хватать воздуха в комнате. Выйдя на улицу и вздохнув полной грудью, он огляделся вокруг. Мир был прекрасен. Вот только бы ещё пивка попить. Очередь была небольшой, а вот пиво оказалось не очень. Но опять же желание опохмелиться снимало всякие претензии. Как никто другой, Рыжий понимал эту разницу, потому что он, художник, бывал и пробовал, имел и чувствовал. Он переживал тот возраст, когда многие таланты, обозначив свое скромное место в истории, уходили, оставляя потомкам светлую память. Он был морально готов к этому. А что его жизнь: три семьи, дети, разводы, скандалы, драки. Потоптавшись, он порылся в кармане, вытащил несколько тысяч. Тысяч!!!

Да раньше за эту сумму можно было купить машину, дачу или попасть под рас­стрельную статью, а теперь её едва хватало на пиво.

Тьфу, дрянные дерьмократы-реформаторы!

«Мне повторить», — Рыжий протянул бокал с отбитой ручкой. Так продавцы боролись с воровством бокалов и одновременно со спекуляцией залогов за бока­лы. А то ведь находятся умельцы, которые умудряются брать бокалы из одного киоска бесплатно и сдавать в другой, получая залог.

Пиво подействовало, но не вполне. Рыжий, понурясь и начиная ненавидеть все вокруг, поплелся в мастерскую. Стало невыносимо скучно. Депрессии частенько посещали его с похмелья. Последняя жена пыталась уговорить его закодироваться от пьянства, чтобы сохранить семью. Но он не захотел, так как не мог представить себя без тех волшебных минут, когда хмель увлекал его в другой мир, красочный и радостный. Он был талантлив и увлекался многим, а алкоголь давал тот стимул, без которого он не мог осуществить свои замыслы и идеи.

Жизнь Рыжего была сложна, интересна, многообразна и драматична, но все- таки счастлива. По крайней мере, он всегда считал себя человеком счастливым, прежде всего потому, что испытывал истинное удовольствие от своего творче­ства. Ведь работая, он переживал ни с чем не сравнимые минуты. Одиночество и свобода при работе были тем эликсиром, который, пожалуй, невозможно было ничем заменить. Главным всегда оставалось его творчество.

Рыжий прилег на кушетку. «Паутины собралось, кругом грязь. В мастерской грязь, в жизни грязь, везде грязь».

В окошко постучались.

— Кто? — крикнул Рыжий и пошел к дверям. Вошел его коллега.

— Балдеешь? А может, сделаем? — Петро, как всегда подчеркнуто веселый, хлопнув по плечу, ввалился как к себе домой.

— Денег нет. Кончились.

— Вечно ты нищий, Серега, когда уже будешь зарабатывать хотя бы на водку?

Петро сел, закинув ногу на ногу и закурил.

«А что ему, — подумалось Рыжему. — Детей нет, жена содержит, свои деньги он пропивает. Напишет вшивенькую картинку и все».

— Ну так, это, я в салоне «Сирень» продал. Возьмем?— вальяжно произнес Петро.

— Давай, — согласился Рыжий, — только у меня сегодня встреча, сам пони­маешь, должен быть в норме.

— Ерунда, одну покатим и все, прикусить есть?

— Не-а, — Рыжий виновато почесал затылок.

— Ну, пошли, что ли?

В гастрономе взяли бутылочку водки и дешевый салат.

— На днях выставка, что-нибудь будешь сдавать? — поинтересовался Петро.

— Да, выставлю, — лениво произнес Рыжий, хотя думал о другом. Последнее время он научился этому — слушая собеседника, думать о другом. Но Петро об этом знал и, будучи человеком проницательным, сразу же говорил Рыжему: «Что, сброс пошел?»

А Сергей думал о том, что не сложилось в жизни главное — семья. Ведь про­жили же его родители всю жизнь вместе. Всякое бывало у них, но сумели они семью сохранить.

Не сложилось всё, о чём он мечтал мальчишкой. Все то, чему учили с детства, в один миг оказалось никому не нужным и, что самое обидное, придуманным. А ведь детство было насыщенным и интересным. И самое главное — романтичным. Первая любовь, первый поцелуй были неожиданными и, скорее, познавательны­ми. А впервые и по-настоящему он влюбился в свою вторую жену. С которой потом пришлось разорвать. Уже спустя месяц после свадьбы он начал спраши­вать себя, куда девалась та милая девушка, любимая им, и что это за склочное и визгливое чудовище находится рядом? Через год он понял, что жизнь стала невыносима, и ушел. Последующие женщины были лишь началом того большо­го разочарования, которое неизбежно наступало, но именно эта эйфория встреч, свиданий, любовных приключений притягивала его. Робкая надежда на то, что вот на этот раз все будет не так как обычно, не покидала его. Ему уже даже стало казаться, что не дано ему в этой жизни любить по-настоящему. И лишь иногда что-то тревожило душу: «А может, еще встречу?»

Он так задумался, что и не заметил, как опустела бутылка и ушел Петро.

Рыжий заснул. Сон был для него счастьем. Сон нес столько непредсказуемых неожиданностей. «Клуб путешественников» — так он сам называл свои сны. Ино­гда бывали и вещие сны, но он никогда не задумывался об их толкованиях.

Рыжий проснулся и понял, что еще немного и он опоздает на встречу с пред­полагаемым заказчиком.

Пообщавшись с заказчиком и получив небольшой аванс, Рыжий решил замо­чить удачную сделку. В мастерской пить уже надоело, и, переборов свою нелю­бовь к разного рода питейным заведениям, он отправился в ресторан. Очень давно он не бывал в ресторане, с тех самых памятных времен, когда туда практически невозможно было попасть и люди часами стояли в очередях. Швейцар услужливо поклонился, и Рыжий робко вошел. Сдал в гардероб пальто и шляпу. Первые ми­нуты он чувствовал себя неловко, как будто оказался на чужом празднике, где ни он ни с кем не знаком, ни его никто не знает. Кругом шныряли какие-то праздные или, напротив, чем-то озадаченные личности. Неловкость сковывала его, но, ощу­щая железный подкреп в кармане, он решил не останавливаться на достигнутом. Ведь вечер складывался как нельзя лучшим образом.

Для начала Рыжий прошествовал в туалет. Около умывальников стоял жир­ный, какой-то рыхлый мужик и курил, стряхивая пепел в ладонь. Толстый посмо­трел на Рыжего своими выпученными прозрачными глазами и хрюкнул: «Если Ельцин победит — им хана. Они уже никогда не придут. Быдло должно знать свое место». Сергей чуть не поперхнулся от неожиданности и такого прямого вызова на разговор. «Ты что думаешь, — распаляясь, продолжал мужик, — если гавно везде будет иметь равные права, от этого гавну будет легче? Нет, гавно будет чувствовать себя лучше, если ему не будут давать думать за себя. Поэтому оно и гавно. Ха-ха-ха».