Санин Евгений - Святая - святым

И вдруг – в кустах сирени, по направлению к его окну, мелькнула какая-то тень.

«Макс?!» - похолодел Стас.

Но за этой тенью скользнула еще одна, потоньше и меньше, более быстрая… И – тоже к их дому.

- Ленка! Ваня! – с облегчением узнал Стас.

Но брат с сестрой почему-то не выходили из кустов. Ваня знаками подозвал его к себе, а Лена сразу сообщила:

- Ментпункт ограбили!

- Как это ограбили? – уставился на нее Стас.

- А вот так! Там даже милиция была!

- Это все Макс! – оглядываясь, прошептал Ваня. – Ух, хитрый – сумку оставил, а все остальное разворошил. Только таблетки для отвода глаз взял, эти, как его…

- Дымедрол! – подсказала Лена. – Его наркоманы пьют. От него туман в голове бывает!

- Стойте! Это же - Ник! – осенило вдруг Стаса. - Сейчас я вам всё объясню...

Но Ваня не стал слушать его:

- Некогда нам! Макс уже вокруг нашего дома вьется! – испуганно пролепетал он и с криком: «Мы теперь всё тебе оставляем!» бросил сумку в открытое окно комнаты Стаса, а затем, схватив за руку Лену, снова скрылся в кустах.

- Эй… - растерянно поглядел им вслед Стас. – Куда вы? Зачем?.. Стой!!

Но их и след простыл.

Ошеломленный Стас подошел к окну, приподнялся на цыпочки, увидел сумку, лежащую на полу и, забыв, что всего пять минут назад жалел, что отец не повел Григория Ивановича в его комнату, подумал, что хорошо хоть, что тот не сделал этого…

«Ну, Ванька! Ленка – та маленькая. Но он – тоже мне друг называется! Хоть бы спросил, хочу ли я, чтобы сумка с крестом была у меня!..» -едва не плакал от досады Стас.

Он даже домой теперь не хотел заходить!

Но идти все-таки пришлось. И не просто идти… Где-то невдалеке застрекотал мотоцикл Макса, и он пулей метнулся к двери.

… На кухне отец по-прежнему спорил с Григорием Ивановичем.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не стук в дверь и заговоривший в сенях с мамой женский голос...

- Вот видите! – с облегчением сказал отец. – Ко мне пациенты!

Но вошедшая оказалась не пациенткой и не к отцу Стаса.

Это была мама Вани с Леной – Валентина, и пришла она… к Григорию Ивановичу.

- Ко мне? – удивился тот. – По какому поводу?

- Вас срочно зовет к себе отец Тихон, - стараясь смотреть в сторону, сказала она.

- Какой еще отец Тихон? Ме-ня?! – еще больше удивился Григорий Иванович.

- Его же нельзя беспокоить! – не на шутку встревожился отец Стаса.

- Конечно, у меня сердце… - подтвердил Григорий Иванович.

- Да не вас… – поморщился отец. – А отца Тихона!

- А если не пойдете, он велел вам сказать вот что… - глядя в пол, Валентина вплотную подошла к Григорию Ивановичу и что-то шепнула ему на ухо.

Тот разом изменился в лице, побледнел и, уже ухватившись за грудь всей пятерней, отрывисто спросил:

- Так и сказал? Но… как… откуда он знает?!

- Это мне не известно! – бросила ему в лицо Валентина и, попрощавшись только с отцом, мамой и Стасом, вышла.

- Передай, я сейчас… я – мигом! – крикнул Григорий Иванович и быстрым шагом, почти бегом направился вслед за ней, в медпункт.

- Я ведь говорил, что у него абсолютно здоровое сердце. С больным так не побежишь! – глядя в окно, усмехнулся отец.

Мама подошла к нему и тоже заулыбалась.

А Стас никак не мог понять: чтоб человек, познавший вкус большой власти, так помчался… и к кому - к какому-то монаху? «Вот так отец Тихон… Неужели у него больше власти, чем у самого Григория Ивановича?..» – в полном недоумении только и смог подумать он.

3

Только теперь Крисп понял, что он натворил...

Все порты древности были чем-то похожи и существенно отличались друг от друга разве что размерами. В этом отношении Афины могли уступить, пожалуй, только Остийской гавани Рима.

Каких только кораблей не было здесь! Каких товаров не сгружали!..

Крисп ошеломленно оглядывался по сторонам, а отец с воодушевлением говорил:

- То, что ты видишь сейчас, лишь жалкое напоминание о былом величии этого города! Так ли здесь было, когда не Рим, а Афины были столицей всего мира? Купцы со всех концов Ойкумены[8] почитали за честь доставлять в этот порт свои лучшие товары. А сейчас сюда привозят то, что остается от покорившего Элладу, а следом и весь мир, – Рима!

Но и то, что «оставалось», впечатляло.

Отец с сыном шли по огромной портовой площади, следом за охранником, который как мог, расчищал путь. Второго охранника Марцелл оставил сторожить каюту.

Со всех сторон их теснил народ.

Торговцы съестным и разными заморскими диковинками на все голоса зазывали покупателей.

Оборванный моряк, держа в руках обломок корабельной доски, жаловался всем, что потерпел кораблекрушение, и просил милостыню.

Надсмотрщики, следуя за важным купцом, вели на городской рынок-агору привезенных с далекого Эвксинского порта рабов.

Несмотря на весь этот шум и толкотню, настроение Криспа стало постепенно подниматься. На ходу он приценивался к знаменитым греческим пирожкам - на меду, с козьим сыром и маслом, которые горячие и действительно необыкновенно вкусные тут же покупал ему Марцелл. Ему приглянулась красивая раковина с морских глубин, отец подарил ему и ее…

Единственное, что еще тяготило Криспа, это невнятное ощущение какой-то потери… Оно усиливалось с каждым шагом, росло в груди и, наконец, стало таким острым, что он даже приостановился, пытаясь вспомнить, что же… что он потерял? Раковина была на месте… Он ничего не брал с собой с корабля… «А не золотой ли ауреус, что не мудрено в такой толчее?!» – вдруг испугался он. Но монета была на месте. Он еще крепче сжал ее, и чувство утраты притупилось. А после этого сладко волнующие мысли, что он может теперь купить, если не всё, то многое, очень многое, вытеснили её совсем.

Он мог купить себе даже рабов! А что? Хотя бы вон тех: мальчика лет семи и девушку, в грязном дырявом платке и с деревянной игрушкой в руке, которые держа за руки высокого мужчину, очевидно, их отца, ожидали своей участи в месте продажи рабов.

Крисп сказал об этом отцу и тут же устыдился собственного желания. Но было поздно. Обрадованный Марцелл без раздумий направился к торговцу рабами. Тот начал было возражать и что-то объяснять, показывая рукой на город. Но Марцелл назвал такую сумму, что купец сразу же перестал спорить, и надсмотрщики стали вырывать мальчика с девочкой из рук в отчаянии обнявшего их мужчины…

Только теперь Крисп понял, что он натворил…

- Отец! – умоляюще взглянул он на Марцелла.

- Хорошо! – поняв состояние сына, улыбнулся тот и высыпал в ладонь купца еще одну горсть серебряных монет. – Мы берем их – всех!

Крисп в порыве благодарности схватил отца за руку и поцеловал её… Тот ласково улыбнулся ему и велел охраннику отвести рабов на корабль, где сдать под надзор Гилару.