Санин Евгений - Денарий кесаря

После этих слов, в классе послышались покашливания, перешептывание и вообще началось оживление.

- А почему их так много на одну тему? – спросил, прячась за спины сидящих впереди, кто-то с последних парт, и Василий Иванович ответил:

- Потому что, к сожалению, человечество буквально погрязло в этих плотских грехах. Пока мы не будем подробно говорить о них. Вам нужно только знать, что необходимо стараться держать себя в телесной чистоте и избегать всяких развратных, порочных фильмов, книг и разговоров. А еще помнить то, что сказал Ангел Феодоре после того, как они миновали эти мытарства:

«Знай, Феодора,- сказал он, - что редкая душа проходит свободно мимо этих мытарств. Большая часть, дошедши сюда, погибает. Власти блудных мытарств хвалятся, что они одни более всех прочих мытарств пополняют число душ во аде!»

- Следующим было девятнадцатое мытарство, которое носит название – «идолослужение и всякие ереси». Здесь Феодору не в чем было обвинить, и она скоро миновав его, дошла до последнего мытарства.

- Слава Богу! – обрадовались ученики.

- Наконец-то!

- Ну, уж теперь все ее страхи позади!

- Не скажите! – возразил Василий Иванович. – Это было мытарство немилосердия и жестокосердия. Здесь записаны все немилостивые, жестокие, суровые и ненавидящие других люди. Когда кто не следует заповеди Божией и немилосерд, то душа этого человека, придя в это мытарство, будет подвергнута различным истязаниям и брошена в ад. Такую душу Бог не помилует, так как она ни убогому не подала кусок хлеба, ни нищего не успокоила, ни болящего не посетила, не помиловала слабого и обиженного, если не делом, то хотя бы словом утешительным, и в его горе не поскорбела вместе с ним, но, наоборот, совершала все противоположное.

Василий Иванович перевел глаза от текста на класс и, сам ужасаясь выводу, тихо спросил:

- Представляете, как это страшно – пройти все мытарства и погибнуть на самом последнем от того, что не имели в своем сердце любви к ближнему?...

- Да-а! – покачала красивая ученица и примирительно тронула локоть соседки: - Нет, давай лучше жить дружно!

- Давай! – кивнула та и тоже тихонько пожала ей локоть…

Василий Иванович улыбнулся, глядя на них, и сказал:

- Ну вот, собственно, и все, что я хотел вам сегодня сказать.

В классе воцарилась полная тишина. Молчали даже две соседки на первой парте. И только одна из девочек, которая особенно просила его продолжать, порывисто встала и буквально так и впилась глазами в учителя:

- Василий Иванович! – пролепетала она. – То, что вы нам рассказали, это так ново и страшно… Но что же может спасти нас от этих воздушных мытарств? Скажите! Пожалуйста…

- Да! Что? – раздались взволнованные голоса.

- Скажите!

- Пожалуйста…

Василий Иванович закрыл книгу и высоко поднял ее над головой:

- Покаяние!

- Покаяние?

- А что это такое?

В коридоре послышались шаги. «Директор?» Нет – прошли мимо…

Но все равно нужно было спешить… И Василий Иванович решил довести ученикам только суть этого слова.

- Если обратиться к первоисточнику, - сказал он, - и перевести это слово с греческого, то оно означает «изменение» или, я бы добавил, «исправление». Следовательно, покаяние должно быть не только в одном желании и словах, но и на деле. Желаю вам всем самым серьезным образом подумать над этим и – сотворить достойные плоды покаяния! Вот, собственно, и все, что я хотел вас сегодня сказать…

- А оценки…

- Оценки за эту тему вы будете ставить?

- Нет, – покачал головой Василий Иванович. – Оценки вам буду ставить уже не я…

- А кто же?

- Сам Бог!

Василий Иванович еще раз внимательно оглядел учеников – все ли они поняли? – и, видя задумчивые лица, сказал:

- До свидания!

Открытый урок был окончен.

Отпустив учеников, Василий Иванович направился в учительскую. Преподаватели смотрели на него со страхом. Причину этого он понял, когда в учительскую вошел весь какой-то поникший директор и сказал:

- Ну что, Василий Иванович, доигрались? Вы уволены! Трудовую книжку можете получить, как только в ней будет сделана соответствующая запись!

- А кто же теперь будет преподавать историю – вы? – еще не понимая до конца услышанного, машинально уточнил Василий Иванович.

- Увы! – развел руками директор школы.

- Но почему?

- А потому что я тоже уволен!

10

«Что это - конец?» – только и успел подумать Василий Иванович.

Из школы, несмотря на то, что все кончилось так плачевно, Василий Иванович вышел в приподнятом настроении. Ноги сами понесли его в храм, к старцу.

Он вошел в церковный двор, и тут из окошка киоска, где продавались иконы и книги на духовные темы, его вновь окликнула женщина.

- Вы к отцу Пафнутию?

- Да! Можно идти прямо к нему? – обрадовался Василий Иванович, но та вдруг ответила:

- Батюшки сегодня нет. Но он велел передать вам вот это!

И, выйдя из киоска, протянула Василию Ивановичу… носовой платок.

- Зачем? – недоумевая, посмотрел на него тот и услышал.

- Не знаю. Только отец Пафнутий ничего зря не дает! Может, простуда у вас будет, а может, чтобы слезы вытирать!..

Продолжая размышлять, что бы все это могло значить, Василий Иванович дошел до площади, сел в автобус, доехал до своей остановки... И тут с ним едва не случилась беда.

Когда он переходил дорогу, из-за поворота неожиданно вылетела легковая машина. Увеличиваясь в размерах, она понеслась прямо на него, и… Василий Иванович даже опомниться не успел, со страшной, жесткой силой ударила его в бок, и он покатился по грязному, мокрому асфальту…

«Что - конец? – только и успел подумать он и удивился: – Неужели все это так быстро и просто?»

Но это был не конец. К нему подбежали люди, помогли подняться. Они о чем-то расспрашивали. Кто-то советовал вызвать скорую помощь… кто-то милицию…

- Да нет-нет! Все в порядке! – поднявшись, поблагодарил он и, прислушавшись к себе, с удивлением понял, что у него и впрямь ничего не отбито и не поломано.

«Жив! Жив!!!» – блаженно улыбаясь, продолжил он путь, и вдруг ему показалось, что в глубине поворота, откуда вылетела сбившая его машина, тронулась с места и нырнула в проулок еще одна – очень похожая на машину Градова.

Вернувшись домой, он решил ничего не говорить обо всем Насте и на все ее охи и ахи сказал, что, поскользнувшись, упал в лужу.

- Ох, горе ты мое, рассеянное! – покачала головой Настя и, помогая ему снять грязный пиджак, спросила: - Ну, и как твой урок?

- Не хочу хвастать, - ответил Василий Иванович. – Но, по-моему, это был лучший урок в моей жизни!

- Правда?!

- Да, это была прекрасная лебединая песнь!

- Почему лебединая? – не поняла Настя, и тогда он прямо сказал. – Потому что меня уволили и, как я понимаю, с «волчьим билетом», то есть, без права больше преподавать в школе.