Санин Евгений - Божий суд

Ему чужда и ложь, и лесть,

И он сейчас нелицемерно

Ответит мне все так, как есть...

Дверь отворяется. Входит архиепископ. Мономах подходит к нему и, слегка склоняя голову, подставляет ладони под благословение.

Мономах

Благослови, владыко!

Архиепископ привычно начинает осенять князя крестным знамением, но вдруг рука его приостанавливается.

А р х и е п и с к о п

И на что же

Мне, князь, сейчас тебя благословлять:

Идешь ли ты еще на свое ложе

Или встаешь, чтоб дело исправлять?

Мономах

Что сон? Одно лишь времени лишенье!

Его я после смерти утолю!..

Благослови... на верное решенье!

А р х и е п и с к о п

(благословляя)

Ну что ж, на это я благословлю!

Мономах

Святый владыко, как мне быть?

Не медли, я молю, с ответом!

Душу спасти иль погубить,

Других людей сгубив при этом?

А р х и е п и с к о п

Молился я в ночной тиши,

Была тиха моя молитва...

Хотя... для мира и души

Молитва — это тоже битва!

Мономах

Да-да, конечно, но сейчас

Не время для бесед духовных.

Сейчас возможность есть у нас

Русь от врагов избавить кровных!

А р х и е п и с к о п

(показывая большую серебряную монету)

Вот, посмотри-ка на монету,

Что к нам завез купец-араб.

Когда-то тетрадрахму эту

Послушно изготовил раб.

Потом она пошла по миру:

Эллада, Персия, Тунис,

Где, поклоняясь, как кумиру,

Ей торговали и клялись...

Смотри: над профилем Афины

Коринфский шлем в те годы смял

Удар до самой середины —

Знак недоверчивых менял.

Сначала серебро блистало,

Потом стемнело, словно сад,

И, наконец, она устало

Легла в заветный чей-то клад.

Как быстротечно мир устроен!

Давно повержены во прах

Купец и царь, поэт и воин,

Ее державшие в руках.

Теперь вот я, ленив, беспечен,

Иду по тропке бытия,

Не понимая, что не вечен,

Как были все они, и я!..

Мономах

(недовольно)

К чему всё то? Прости, мне недосужно!

Скажи, пока что время есть у нас —

Как быть с врагом?

А р х и е п и с к о п

Я то к тому, что нужно

О вечности заботиться — сейчас!

Ведь после войн, болезней, моров, слухов,

Поверь мне, князь, настанет, наконец,

И — благорастворение воздУхов,

И — благосостояние сердец...

Мономах

(в сторону)

Не слышит, что ль? Я знал, что он порой

Юродствует и иногда чудачит.

Но чтобы здесь, сейчас, передо мной...

(вслух)

И что сие, владыко, это значит?

А р х и е п и с к о п

То, что тогда — не в силах и представить...

Тогда... тогда — захватывает дух...

Мы, люди, будем Бога вечно славить

За эту горсть сегодняшних укрух!

Как крошки хлебные, Он эти дни и ночи,

Любя, нам подает, чтоб мы могли

Заботиться, пока отверсты очи,

И о душе, и для родной земли.

(устало прислоняясь к стене, но бодро)

Полезно милостыню дать убогим:

Сироткам, вдовам — от щедрот своих.

(с особой значимостью)

Но выше нет заслуги перед Богом -

Как жизнь свою отдать за жизнь других!

Архиепископ блаженно закрывает глаза и умолкает.

Мономах

Да он совсем меня не слышит!

И от него не слышно слов...

Может, преставился? Нет — дышит...

Ты что, владыко, нездоров?

А п х и е п и с к о п

(открывая глаза)

Я шел к тебе — шаги считал!

Мономах

Зачем?..

А р х и е п и с к о п

Затем, что мне придется

За каждый шаг — велик иль мал —

Держать ответ...

(садясь)

Прости, устал...

(поднимая перст)

Ведь он там — в Небе отдается!

Мономах

Да это мне, хоть забываю,

И так известно самому.

Но здесь... сейчас... не понимаю, —

Ты, отче, все это к чему?

А р х и е п и с к о п

(поднимаясь, с неожиданной силой в голосе)

Над крестной клятвою твоей —

Для этого я здесь, не так ли? —

Не властен я — архиерей,

Что с бородою не из пакли!

В Царьграде я видал давно

Таких. Развяжут, не бледнея,

И крестной клятвы узы. Но —

Ответ за то еще страшнее!

Архиепископ подходит к аналою в углу, перед иконами, на котором лежат Евангелие и Крест.

Архиепископ

(глядя на крест)

Вот, князь, твой путеводный свет

В любом: большом и малом деле!

(Мономаху)

Мои слова и мой совет

Тебя обидой не задели?

Мономах

(сдержанно)

Ну, что ты... Нет!

А р х и е п и с к о п

— Тогда пойду —

Считать шаги, что были прежде

И что, даст Бог, еще пройду

В пути — ко сбыточной надежде!

Архиепископ, поддерживаемый под руку Мономахом, медленно идет к двери, где князь передает его гридню.

Л е т о п и с е ц

(ему вслед)

Один, в безмолвии ночном,

Перебирая зерна четок,

Он мог бы спутать явь со сном,

Когда б ход мыслей не был четок.

Ему не нужно ничего:

Среди дождей, морозов, зноя, —

Подобна келия его

Ковчегу праведного Ноя.

В соседней келии монах

Давно отбил свои поклоны,

А он, с молитвой на устах,

Глядит на древние иконы.

Весь мир, уставши от грехов,

Спит до рассвета, забывая

Про пенье третьих петухов...

А он, себя окаивая

И спать ресницам не веля,

Всю ночь стоит у аналоя,

Молясь, чтоб стала вся земля

Ковчегом праведного Ноя!

Мономах

(тяжело опускаясь на скамью)

Он мне сказал и все, и ничего...

В спокойный час я, как земля сухая,

Впитал бы жадно все слова его,

Ни одного из них не упуская.

Но этот час тяжел, как никогда.

Сейчас меня преследует иное:

Как о небесном думать мне тогда,

Когда зависит от меня земное?!

Вся тяжесть снова на моих плечах.

И надо... надо принимать решенье.

Ведь сила князя не в словах —

В его делах и их свершеньи.

Что я могу народу дать,

Дав ханам улететь, как птицам:

Осиротив — потом подать

Сиротам, нищим и вдовицам?!

Коварство Итларя... Кидана взгляд...

Прав беглый раб — такие не отстанут.

(вспоминая)

«Слова их мед...

Дела их яд...»

Обманут ханы нас, обманут!

(летописцу)

А если мы обманем их,

Как предлагает воевода?

(летописец отворачивается, и Мономах — сам себе)

То не от слов, а дел моих

Спасется множество народа!

Не будет литься кровь рекой,

Не содрогнется Русь от стона,

И не потянется строкой —

Позорной — в Степи нить полона!

Прав Ратибор — там выгода видна,

А тут

(стучит по груди)

Ее никто не видит.

А может... у нее здесь нет и дна?

Войти — войдет, и только в Небе выйдет?..

Пора, пора уже давать ответ...

Не льет вода под камень залежалый!

Итак — итог? Скорее — да, чем нет...

Да-да, скорее «да», пожалуй!

(после раздумья, уже более решительно)

И, если там княжь гридь уж возвратился...

Его за воеводой я пошлю...

Мономах хлопает в ладоши — раз, другой. Собирается хлопнуть в третий, как дверь отворяется, но, вместо гридня, входит Гита.

Г и т а

Ты все еще в трудах?