Санин Евгений - Око за око

— С римлянином?!

— С вольноотпущенником... Он отвезет нас в Сицилию. Там — свобода. Там Евн образовал целое царство из бывших рабов! Но владелец парусника затребовал с нас большую сумму. И тогда мы договорились обворовать своих господ. Хотя... я считаю, что мы взяли лишь то, что заработали...

— И сколько же ты взял? Неужели столько, сколько заработал?! — не поверил Прот.

— Да... Пятьдесят денариев...

— Немного! Что, больше не оказалось?

— Почему? В шкатулке госпожи было еще много монет, но я подсчитал... Я больше не заработал. Ведь я был простым скрибой в доме Корнелии, вдовы Гракха. Вместе с ее обезьянкой и карликом я сопровождал ее в выходах...

— И они поймали тебя?

— Да...

— Прямо на месте?! — поежился Прот.

— Увы! Корнелия появилась в самый неподходящий момент, когда я отсчитывал денарии... Ей срочно понадобился пергамент для письма...

— Она вызвала прокуратора!.. — подхватил Прот.

— Да...

— Удивительно, как он еще не убил тебя прямо на месте!

— Мне повезло, если это можно назвать везением! — с горечью усмехнулся раб. — У вдовы сегодня прекрасное настроение. Триумф сына! Ради него она приказала лишь высечь меня розгами в назидание остальным рабам. Денарии, конечно, отобрали. Все, кроме одного... Его я все же ухитрился положить под язык. Ведь я до последнего надеялся, что успею в полночь повидаться с товарищами... Как я мог прийти к ним с пустыми руками? Этот денарий не позволял мне кричать и... погубил меня... Озверевший от моего молчания прокуратор схватил бич со свинцом и... раздробил мне колени... Он и до этого меня не особо жаловал, а теперь, сам того не зная, отнял у меня последнюю надежду... Так что со мною все кончено… А ты беги! Ты — молодой, сильный, а что избит — так нам ли, рабам, привыкать к этому?

— Да я бы убежал! — неуверенно сказал Прот. — Но как?

Раб вдруг замолчал и стал напряженно всматриваться куда-то ему за спину.

Прот обернулся и увидел бредущего по берегу пьяного луперка в шкурах поверх белой тоги. Шатаясь и голося какую-то песню, новоявленный жрец-луперк колотил длинным кнутом по волнам Тибра.

— Видишь его? — прошептал раб. — Сама судьба улыбается тебе...

Жрец остановился. Длинно сплюнул в реку. Погрозил кому-то невидимому кулаком.

— Уйдет... прошептал Прот.

— Молчи! — остановил его раб и неожиданно крикнул умоляющим голосом: — Эй, господин!..

— А? Что?— завертелся кругом римлянин.

— Господин, — повторил раб, — ударь нас своей плетью...

Жрец повернул голову к Проту, мертвецам и икнул:

— К-кто з-здесь?..

— Мы, несчастные! — жалостливо отозвался раб. — Подойди к нам! Ударь своей целительной плетью... Дай нам хоть последние мгновенья прожить без страшных мучений!

— Пш-шел вон! — ругнулся жрец, разглядев в полутьме рабов. — Буду я пачкать о вас свою плеть, чтобы прикасаться потом ею к одеждам благородных граждан! Подыхайте, как можете!

Жрец развернулся и зашагал прочь.

— Уходит! — в отчаянии воскликнул Прот. — Все пропало!

— Постой!

Раб вынул изо рта серебряную монету, бросил ее на камень:

— Нет такого римлянина, которого не приманил бы звон серебра...

И точно...

— Эй, вы! — окликнул издалека луперк. — Что это там у вас?

— Да вот... — нарочито раздосадованным голосом ответил ему раб. — Денарий! Хотели дать его тебе за удар кнутом, да обронили...

— Денарий? — переспросил жрец, и шаги его стали быстро приближаться. — Где он?

— Да вот...

— Где?!

— Вот... вот...

Едва только луперк наклонился к монете, раб схватил камень и ударил им римлянина по голове. Удар получился таким слабым, что жрец только вскрикнул от удивления. Тогда раб из последних сил приподнял свое тело и вцепился обеими руками в горло жреца.

— А ну прочь! Падаль! Дохлятина! — изрыгая проклятья, захрипел римлянин, пытаясь стряхнуть с себя раба.

Прот подхватил камень, выпавший из руки его товарища по несчастью, и ударил им по голове жреца. Раз, другой, третий...

— На тебе! Н-на! Н-на!!! — бормотал он.

Лишь увидев перед собой выпученные, застекленевшие глаза, опустил руку.

— Кончено!..

Он столкнул в сторону тяжелое тело жреца и вздрогнул: следом за луперком, не выпуская из рук его шеи, потянулся и раб. Он тоже был мертв.

— Отмучился, бедняга... — покачал головой Прот и вдруг вспомнил: «В полночь на кладбище, между Виминальскими и Эсквилинскими воротами...»

Он сел. Поднял отлетевшую в сторону монету. На него смотрело по-мужски жесткое, волевое лицо Ромы, богини города Рима. Прот машинально перевернул денарий: ничего особенного в нем не было — кормящая под смоковницей близнецов волчица... Птица на ветке, нашедший их пастух Фавстул, опирающийся на длинный посох...

Сколько раз, совершая покупки для Луция, он держал в руках точно такие денарии. Но сейчас вид этого вызвал в нем ярость.

«Волки! — задыхаясь, подумал Прот. — Самые настоящие волки, а не люди! И первый ваш царь, Ромул, убивший Рэма, был волком! И весь ваш сенат, и Луций, и Квинт, и Тит, и даже Корнелия — все волки! И ты, проклятый луперк, тоже волк!»

Выкрикивая проклятья, Прот стал срывать с убитого жреца полоски шкур зарезанных животных, обмотался ими, поднял плеть и, в последний раз оглянувшись на философа, с трудом двинулся к деревянному мосту. Тело разрывалось от боли. Ноги подгибались.

Со стороны казалось: пьяный луперк возвращается домой с веселого праздника. Потихоньку боль притупилась, тело вновь стало послушным.

Прот шел по узким, вонючим улочкам Рима, с трудом сдерживая в себе рабскую привычку бежать. Редкие прохожие удивленно смотрели на припозднившегося луперка, а потом, всплеснув руками, бежали к нему и просили ударить их плетью.

Сначала робко, а затем все сильнее, яростней Прот хлестал ненавистные лица, источавшие улыбки и слова благодарности, гнев его смешивался со слезами, смех — с проклятьями...

Очнулся он на старом кладбище, где обычно хоронили слуг, рабов и бездомных римлян — бывших крестьян, ставших бродягами. Семь рабов печально выслушали рассказ о гибели своего товарища.

В полночь от пустынного берега у городской клоаки, куда стекались все нечистоты города и где нельзя было встретить посторонних глаз, отчалил небольшой парусник.

В тот же час из Рима по гладкой, словно бронзовое зеркало, Аппиевой дороге в удобной повозке выехал посланник Рима в Пергам Гней Лициний.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Часть вторая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1. Свежие новости

Отправив домой купленных рабов, Эвбулид вернулся к «камню продажи».

Глашатаи на этот раз расхваливали партию чернокожих египтян, поджарых мужчин с острыми плечами. Еще вчера молившие своих богов о высоком разливе Нила, рабы стояли, скрестив на груди жилистые руки, и с тоской смотрели, как поднимаются по ступенькам их будущие хозяева, зажиточные афиняне.