Санин Евгений - Око за око

Всегда завидовавший другим рабам, Армен вскоре почувствовал себя счастливым и привязался к Эвбулиду. А когда пошли дети — Диокл, Фила, Клейса, его дом стал для него родным. Он понимал, что Эвбулид страдает от своей нищеты, и сбивался с ног, желая хоть чем-то помочь ему. После ухода подвыпивших гостей хозяин нередко протягивал ему мелкую монетку и говорил добрые слова, Армен знал за что.

И лепта, и обол нужны были ему, — но еще приятней было услышать от Эвбулида доброе слово. Собирая пекулий, он не растрачивал его, как соседские рабы, на вино и продажных женщин, желая помочь Эвбулиду, когда подземный бог позовет его в свое царство.

После побоев и нечеловеческих мук, что довелось испытать ему на площади перед судом, когда хозяин отдал его на пытки, он несколько дней лишь на короткие мгновения приходил в себя. Видел над собой то лекаря, то Гедиту, то Клейсу. Однажды — он до сих пор не может понять, бред ли то был, или явь, он увидел Эвбулида. Господин сидел на краешке его лежанки и тихо гладил его руку.

Было ли это на самом деле? Или нет?.. Спросить же Эвбулида он так и не решился...

Потом все опять пошло по-прежнему, хотя силы с каждым днем оставляли его. Но даже то, что Эвбулид отдал его судебным палачам, не изменило его отношения к господину. Спроси кто у него, простил ли он Эвбулида за это, и он несказанно бы удивился. Разве бездомная собака после удара плетью не облизывает руку хозяина?

И вот теперь он везет Эвбулиду гибель...

«Афины будут только рады избавиться от Писикрата, Конона и Клеанфа, которых не любят даже собственные дети и жены! — вдруг снова промелькнула навязчивая мысль. — И разве не заслужил Эвбулид эти два таланта?!»

Купец Писикрат, триерарх Конон, пьяница и мот Клеанф напоминали ему теперь владельца гончарной мастерской и атлета, скульптора и архонта, — безжалостных, жестоких, ненавистных. Нет, не им везет он эти два таланта! Не им!!

«Теперь я и без амфориска дождусь встречи с Эвбулидом! — подумал Армен, закрывая глаза, чтобы сберечь остатки сил. — Потому, что не гибель везу я ему, а свободу!..

ГЛАВА ВТОРАЯ

1. Глоток свободы

В то время как Армен полз, царапая землю ногтями, и лежал на палубе парусника, несущегося навстречу «Горгоне», Эвбулид по-прежнему сидел в душном трюме пиратского судна. Положив подбородок на скрепленные в узел руки, он то и дело проваливался в короткий, смутный сон, тут же испуганно встряхивал головою и снова зорко приглядывался к сколотам. Несмотря на внешнее их спокойствие, в каждом он чувствовал силу согнутой в дугу упругой лозы.

Рядом тихо переговаривались гребец-фракиец с вольноотпущенником.

— Целых четырнадцать лет я был самым старательным рабом в Афинах! — рассказывал вольноотпущенник. — Из подмастерья я стал мастером-кузнецом! Не было на свете такого крепкого раба, который смог бы разбить о камни сделанные мной кандалы и наручники!

— Да, — вздохнул гребец. — Не завидую беглецам в твоих наручниках!..

— Что делать — мечта о возвращении домой ослепила меня, заставила забыть о чужих страданиях... Четырнадцать лет я работал день и ночь, не зная ни праздников, ни сна, откладывая обол к оболу, драхму к драхме! И вот девять лет назад накопил пятнадцать мин, которые затребовал за мое освобождение хозяин.

— И он отпустил тебя?..

— О, это был самый счастливый и… самый несчастный день в моей жизни! Получив деньги: хозяин тут же повел меня в храм. Там мы взошли на алтарь, и он, показывая меня всем, трижды крикнул: «Кратер освобождает Сосия!»

— Так в чем же было твое несчастье? — изумленно воскликнул фракиец.

— Слушай дальше... Когда, выйдя из храма, я спросил Кратера, могу ли я отправляться на родину, он расхохотался мне в лицо. А потом объяснил, что и на свободе я буду целиком зависеть от него, помогать его семье, и смогу покинуть Афины только после его смерти! Так я стал метеком, отрастил волосы, изменил имя, став из Сосия — Сосистратом. И изо дня в день девять лет ждал смерти Кратера, которого я по-прежнему содержал, даже став свободным. И вот — дождался! Не мешкая ни минуты, я сел на «Кентавра», который отправлялся в мой родной Понт, но — видно проклятие богов висит на мне — на нас напали пираты. И вот я снова раб! И теперь уже раб навечно, потому что мне уже никогда не выкупить себя! У меня не осталось на это сил... Пламя кузницы почти совсем выжгло мне глаза, оно иссушило мое тело. Но главное — теперь во мне умерла вера в свободу. Где, скажи, где в этом проклятом мире можно укрыться, спрятаться от рабства?!

— Ты прав, такого места я не встречал нигде, хотя повидал, пожалуй, все города мира,— согласился гребец, и они замолчали.

Наверху гудел ветер, свистел, запутавшись в снастях, ревел, ударяясь в мачту. Волны сильно раскачивали поскрипывающее всеми досками судно.

— Такую бы погоду вчерашней ночью! — сокрушенно крутил головой триерарх Конон, чутко прислушиваясь к каждому звуку.— Тогда б я сидел не здесь, а у себя в каюте, за кувшином доброго вина!

— А мне что пираты, что шторм — все страшно... — пробормотал Писикрат, с ужасом глядя на качающиеся стены. Он ухватил триерарха за локоть и залепетал: — Ты много плавал, только ты можешь понять меня... Скажи — это опасно? Мы... не утонем?!

Конон с усмешкой взглянул на бедного купца и похлопал ладонью по деревянной обшивке:

— Успокойся! Такие стволы можно найти разве что в священной роще Артемиды!

— Деревья из священной рощи! — в ужасе вскричал Писикрат и запричитал: — Это же святотатство! Великая богиня-охотница покарает нас за это! Умереть в этом грязном,

вонючем трюме — какая беда… какая беда!..

— Не вижу никакой беды! — уверенно возразил триерарх.— Это прекрасное судно выдержит и не такой шторм! А деревья, что пошли на его борта, скорее всего, повалила молния или буря. А уж потом жрецы продали их на какую-нибудь верфь.

Купец благодарно взглянул на Конона.

— Правда?! Ты уверен в этом?

— Ничуть не меньше, чем в том, что завтра вечером я буду пировать у тебя дома! — засмеялся триерарх и хлопнул ладонью купца по плечу: — И мы за кубком славного винца еще посмеемся над твоими сегодняшними страхами!

— Конечно, конечно! — зачастил купец. — Завтра вечером я непременно жду тебя в своем...

Крышка трюма скрипнула, приоткрываясь, и он, не договорив, быстро втянул голову в плечи.

— Эй, вы! — раздался сверху голос часового. — Не задохнулись еще от вашей дохлятины?

— Надо вынести умерших! — подняв голову, крикнул Аристарх.

— Так выносите! — разрешил пират. — Да поживее!

— Поверь! — вдруг услышал Эвбулид шепот Дорофея, отстранившего от себя дочь. — Другого такого случая подняться на палубу нам не представится! Всего одно мгновение — и ты будешь свободна от позора, стыда, страшных мук...