Неизвестно - Савин В. Днепровский вал (Мв-5)

Хотя жизнь довоенная сейчас как сладкий сон вспоминается. Вот отчего мне “Сердца четырех” так понравились, даже больше чем фильмы с Орловой? Год выпуска, лето сорок первого, как раз перед - а на экраны вышла лишь сейчас. Нельзя жить все время как в бою, не выдержать. Как мы с Михаил Петровичем тогда от дождя бежали! Вот серьезный человек, адмирал - а так нравится мне, в нем что-то совсем мальчишеское разбудить! Гроза, ветер, молния сверкнула, а мне хорошо так, и он улыбается, смотрим друг на друга, с меня шляпу сорвало, и даже бежать за ней не захотелось, затем дождь пошел, я зонтик открыла, его сразу ветром вывернуло, пришлось в какой-то беседке спрятаться, вокруг ливень стеной, а мы по-прежнему за руки держимся, и целоваться хочется, вот отчего не решилась, дура? А после дождь кончился, летние грозы долгими не бывают.

Вот повезло мне с родителями, что папа с мамой и друг друга любили по-настоящему, и меня тоже. Оттого жду я что буду для кого-то самой-самой, единственной и лучшей, и он для меня тоже - и на меньшее не согласна! Ну а те, кто сошлись-разбежались, это просто люди несчастные, кому не повезло свою половинку встретить. Или кто не любя живут вместе, как жизнью не своей. А вот как мои папа с мамой… за что их убили, фашисты проклятые? Надеюсь что и от меня полсотни фрау овдовели и столько же киндеров осиротели, а хоть бы и вдесятеро больше, они родителей моих не стоят! Чтобы не было в этой истории, в отличие от той, живых фашистов, а любой, кто высунулся бы, “ветеран СС”, заранее писал бы завещание. Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается - ну может, и я с этим соглашусь, когда наши Берлин возьмут. Мы после по улице шли, я Михаил Петровичу про Белоруссию рассказывала, он до моего плеча дотронулся, я сначала не поняла. Да нет, не болит, у СВТ отдача слабее, чем у мосинки, бой правда хуже, но за триста-четыреста метров в голову попадаю уверенно. Слышала, что даже у мужиков бывает отходняк, после первого убитого, а у меня не было, наверное потому, что в Минске я на фашистов вблизи насмотрелась, не люди они для меня. Найти бы так же тех, кто виноват, что там все рухнуло через пятьдесят лет, и здесь может, если мы ничего не изменим?

Разговор вспоминаю, еще давно, когда на К-25 книги привезли для библиотеки, взамен тех что “из будущего”, которые сейчас в Москве изучают. Одна классика, старье - да нет, товарищи офицеры, читать надо уметь, вопросы-то те же остались, по правде жизни. Товарищ Сирый сказал, вот возьмем первую попавшуюся, что это - Тургенев, “Накануне”? Был бы я гениальным режиссером в далеком и непрекрасном будущем, экранизовал бы, отбросив антураж девятнадцатого века, и перенеся действие в эпоху позднего застоя. Отец Елены, какой-нибудь начальник средневысшего звена, парт или хозноменклатура. Шубин с Берсеневым, обычные совслужащие, кто на работу с девяти до шести. Зоя, обычная студентка, мечтающая чтобы замуж, дом, дети. Курнатовский, это молодой перспективный второй секретарь, обещающий со временем стать Первым. Инсаров, это какой-нибудь пламенный и твердокаменный революционер из Латинской Америки, слышишь чеканный шаг, это идут барбудос - временно учится в Союзе, но мечтает вернуться и сбросить какого-то диктатора или хунту. Ну а Елена просто опоздала родиться, в войну была бы еще одной Ульяной Громовой или Любовью Шевцовой, ну а в позднем Союзе куда податься пассионарной натуре? И вот они встречаются, и в отличие от всяких там лайв стори, только увидели друг друга и ах! - там, если помните, она сначала цель полюбила, “эти слова даже выговорить страшно, так велики”, а уже после человека. Ну а дальше все по сюжету, и ведь никто не сказал бы, а при чем тут Тургенев, ну что, вышел бы из меня микита нахалков? Или вот его же “Отцы и дети” возьмем - нет, тут пожалуй уже время перестройки, а не застоя, тогда как раз такие типажи полезли. А слабо взять так же любой роман, и на иное время повернуть?

А я тот роман Тургенева тоже хорошо помню, как там героиня в конце говорит, а что мне делать в России? И по жизни, если то восстание, 1853 год, турки подавили со страшной жестокостью, не написал Тургенев, как Елена погибла, попавшись озверевшим янычарам - это мне в лесу страшно не было, пока СВТ со мной, и гранаты, убить меня могли бы, но вот поймать, нет! Так каким же болотом должна быть та Россия, чтобы тихой и спокойной жизни там предпочесть такое? И если так, то что же было в “застой”?

Как сделать, чтобы этого не было? Чтобы такие люди не бежали куда-то, а искали свою цель здесь? Ведь если нам удастся этого добиться - это и будет наша главная Победа. Тогда нас не остановит уже никто и ничто.

А после Михаил Петрович афишу увидел, и удивился. “Синие кони на красной траве”, название странное какое? Тоже, из будущих времен? Все же много там и хорошего было, сколько я тех книг прочла, фильмов просмотрела, песен прослушала? И ведь кое-что стало уже частью этого времени, или станет скоро - товарищ Пономаренко сказал под большим секретом, что теория “пассионарности” самому товарищу Сталину очень понравилась, так что он приказал Льва Гумилева, разыскать и доставить в Москву, и создать условия. И добавил, хитро прищурясь, только теперь неизвестно кто главным автором будет, может даже сам товарищ Сталин, а Гумилеву лишь развить и материалом наполнить, на примере той же Великой Степи, ну а если степняки нам действительно ближе, чем Европа, а Чингис-хан был никакой не монгол, а тюрок, казах, то есть представитель одного из советских народов, история этого не знает пока, так поищем, найдем!

А “Синие кони” мне понравились. Хотя я с Михаил Петровичем пошла бы все равно на что, это как летели назад на север уже в одном самолете, сидя рядом, если и разобьемся, то вместе. Про Ленина и комсомол - “никто не может помешать победе коммунизма, если сами коммунисты не помешают себе, не сойдут с верной дороги”. Мы ведь победим, Михаил Петрович, не только в этой войне, но и в той, за наше будущее? Все мы победы хотим - и я, и вы, и товарищ Пономаренко, и товарищ Берия, и сам товарищ Сталин. Нас много, и все мы заодно - а значит, нас не победить. Если только сами с пути не собьемся.

А с Михаил Петровичем мы все же поцеловались. А что после было между нами, и было ли вообще, это я никому не расскажу.

Каир, штаб Монтгомери. 22 июня 1943

Полным ходом шло очередное совещание. Впрочем, “очередным” его назвать было сложно. Штаб не прекращал работу ни днем, ни ночью с того самого момента, как стало известно о предательстве поляков. Эти мерзавцы, которых облагодетельствовали, не пожелали умирать за империю, над которой не заходит солнце! Исключительно благодаря им, “Лису” удалось взять Александрию, причем порт и большинство складов с запасами достались немцам в целости. И тогда остановить немцев, готовых с ходу форсировать Нил, удалось лишь чудом.