Александр Бельфор - Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников
- Название:Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Бельфор - Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников краткое содержание
Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
- В чем причина того, что случилось в феврале восемьдесят восьмого года ?
- Совокупность факторов. Период 1984-86 годов был для него невероятно интенсивным творчески. После такого всплеска наступило не просто затишье, наступило колоссальное опустошение. Вдохновение ушло и не возвращается. Другого дела или иной роли, на которые можно временно переключиться, - нет. Великой любви, которая дала бы крылья, - нет. Своей берлоги, в которой можно укрыться и отлежаться, - нет. Миссия, по большому счету, выполнена. И, вдобавок, атмосфера эпохи начала претерпевать изменения. Из воздуха стал испаряться тот вольтаж, надрыв, который давал Саше ощущение востребованности… Из атмосферы выступлений стали улетучиваться интимность и доверительность. Рок прорвался к большим залам, квартир-ники стали себя изживать… Я помню Сашино выступление в мае 1987-го на питерском рок-фестивале перед тысячной аудиторией. Чувствовалось, что ему неуютно… Даже в лучшие времена он был одиноким и неприкаянным, но теперь, с уходом вибрации, на которой он творил, - он становился беззащитным. Время от времени мне доводилось слышать о нем от разных знакомых, и новости эти были не из радостных… Например, мне рассказывали о таком эпизоде: ближе к концу 1987 года в Москве у Башлачева состоялась беседа с неким великовозрастным человеком, который, перефразировав известную строчку Тютчева, сказал Саше, что, дескать, «СЛОВО изреченное есть ложь». Причем - не в контексте какой-то серьезной философской полемики, а так - влегкую. Походя. Можешь себе представить, что должен был в этот момент почувствовать человек, для которого в изречении Слова содержался смысл всей жизни?
- Есть ли смерть?
- Есть. И бессмертие тоже есть.
- Слушаешь ли сейчас ? Если да - как часто и что ? Если пет -почему?
- Нет, не слушаю. Зачем? Я встретился с одним из самых значительных Художников моего времени, причем - именно тогда, когда это имело великий смысл для меня и - при наилучших обстоятельствах. Саша был в восходящем потоке, на пути к созданию своих главных шедевров. Осталось потрясение, испытанное вживую, осталось чувство признательности и восхищения. Они никуда не делись. Записи слабы по сравнению с оригиналом. Они не держат энергию, не передают магию живого рубилова. В этом смысле - кто не успел, тот опоздал. Но я-то успел.
Я не успела пожать ему руку. Познакомиться с ним. Напиться с ним. И спеть друг с другом мы тоже не успели. Приехав в Питер, я поняла, что никто из живущих не был ему ровней по силе убиения себя. Слава Богу, что я не была свидетелем того, как он умер. Остается главное - я его последователь в этой необузданной России, в сказке, в чуде и в этих странных вопросах: «Зачем?» и «Для чего?». Если отмотать время назад, возможно, мы стали бы фронтовыми друзьями. И он бы не вышел в окно…
Диана Арбенина, музыкант
Я пою для друзей, там, куда меня позовут. Ну, а другом я считаю любого человека, который меня понимает. Я думаю, что друзей все больше.
Александр Башлачев
МИША СЕКЕЙ
ЭТО НЕ МАЙК, ЭТО БАШЛАЧЕВ
Осенью 1984-го, в середине октября, мы с женой подскочили на «Пионерскую», на квартиру Саши Гуняева, менеджера нашей группы. Он пригласил нас на домашний концерт: должен был выступать кто-то, кого усердно рекомендовал Троицкий. Сидели, пили вино, смотрели, как подтягивались гости. Всего набралось десятка полтора-два, две трети из коих мне были более или менее знакомы по музыкальной или око-ломузыкальной тусовке. В числе прочих появился парень невысокого роста, тихий, спокойный, зашел на кухню, поздоровался - и практически сразу прошел в комнату, сел на стул, расчехлил двенадцатиструнную ленинградскую гитару и начал играть «Рыбный день». Первые слова Гуняева: «Это Майк!» Но мне услышанное показалось непохожим на Майка. Другая энергетика, другая выразительность, другое все. Это не Майк. Это Башлачев… Он спел «Черные дыры», «Мы льем свое больное семя», «Осень», «Час прилива», «Похороны шута», «Все позади». Несколько, как он объявил, «женских» песен: «Часы остановились в час», «Королева бутербродов», «Влажный блеск наших глаз», а также «Не позволяй душе лениться», «Музыкант», «Время колокольчиков», «Палата № 6» и еще несколько номеров. Всего было два отделения, с перерывом на скандал и показным выпрыгиванием гуняевской жены из окна соседней комнаты. Башлачев сшиб практически всех, как кегли. Народ просил еще и еще -и он выдавал нам еще и еще. Никто не хотел его отпускать, периодически предлагали выпить, но он упорно отказывался - и продолжал играть. Для меня, хорошо знакомого с творчеством Высоцкого, прочно подсевшего на Майка, это была какая-то новая, диковинная смесь знакомых «примитивных аккордов» с удивительно точными, пронзительными словами и потрясающим по энергетике исполнением.
Все закончилось, Башлачев немного пообщался со всеми, ответил на все вопросы, опять отказался от выпивки, заявив, что «вино - полумера», и отбыл с Рыженко на Арбат.
Неделю или две спустя, я попал на другой квартирник Башлачева, на Лосиноостровской, у Илюши Маркелова, на тот момент нашего вокалиста. У Ильи дома была мама, которая в перерыве отловила Сашку в прихожей и пыталась пожурить за фразы типа «Любовь подобна гонорее,, поскольку лечится она». Дескать, все замечательно, вот только зачем грязные слова. Я слышал обрывки разговора и ответ Башлачева: «Ну почему же все по х… ?Любовь не по х…!» Она потом успокоилась и вместе с нами прослушала все второе отделение. Ей явно покатило то, что она услышала.
Еще через неделю или две наша компания решила прокатиться в Питер, на ноябрьские праздники. Перед выездом на Ленинградский вокзал мы собрались на квартире у некоего Журова, приятеля Илюши Маркелова. Было нас человек восемь: Маркелов, Гуняев, наш гитарист Арсен Гогешвили, мой друг Дима Лизунов по кличке Борода, мы с женой и Башлачев. Сашка послушал, как мы с Ильей и Арсеном исполняем на три голоса одну из моих песенок, качнул головой и произнес: «Ну, что? Скучно…» Никто не обиделся…
Мы подвалили на вокзал и взяли по студакам три или четыре билета на сидячку, на какой-то дополнительный поезд. Все завалили в вагон, якобы провожать, и не вышли до самого Питера. Башлачев с Журовым забились на корточках за пальму в кадке, стоявшую в углу вагона, где и были обнаружены проводницей. Не знаю, о чем уж ей говорил Сашка, но он ее уговорил их не трогать, и почти всю дорогу они провели за беседой. А мы в это время усердно налегали в тамбуре на горячительные напитки. Прибыли на Московский вокзал, ударили по бутылочному «Стеньке Разину», там же, на перроне, заскочили за «Изабеллой» или «Плодововыгодным» -и махнули на Боровую, к Майку. Зашли к нему в комнату, где присутствовал какой-то пьяный народ, Иша лежал зеленый, отравившийся выпивкой. Увидев меня, Майк напрягся. Дело в том, что я имел неосторожность, появившись по гуняевс-кой наколке у Майка, покритиковать текст его песни «Время летит вперед». Майк мне доходчиво объяснил, почему там такой текст - но с тех пор сильно меня невзлюбил. Навсегда. Так вот, Майк отозвал за дверь Гуняева и сказал: «Вы с Илюшей можете остаться. Остальных чтобы духу не было!»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: