Александр Бельфор - Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников

Примеры приводятся из истории России - от Ивана Грозного до наших дней. Становится ясно, что необходимо примириться с действительностью! Вот, например, фильм «Царь»… Несколько аспектов: довольно иронично подается идея фанатичной веры самого царя и его патриарха. Недаром эти сцены чередуются: молятся они с одинаковым усердием - что царь, что патриарх, одними и теми же словами, с одинаковым блеском в глазах, что говорит об искренности их молитв. Но аргументация царя настолько далека от идей христианства! Хотя эту аргументацию мы и сейчас встречаем постоянно: «вся власть - от Бога».

Этот фильм - послание режиссера сегодняшней власти: царь запугал народ и остался один. Нельзя насилием и нарушением нравственных норм добиться любви и почитания народа, продвинуться к всеобщему процветанию и благополучию.

Я не думаю, что сегодняшняя власть подвержена влиянию искусства. Они увидят это послание, все поймут, но делать ничего не будут. Все это они назовут романтическими соплями. «Нам надо выживать, а для того чтобы это было возможно в нашей большой, холодной стране, нужна вертикаль власти. Да и мы же не Иван Грозный, мы не уничтожаем собственный народ миллионами!» Сейчас говорят, что модернизацию надо проводить без политических изменений. Наша недалекая история говорит об успехах: Сталин согнал ученых в шарашки, и они создали атомную бомбу. Значит, можно все сделать без политических свобод, которых мы жаждем.

Мне ближе история завоевания политической свободы странами Европы - недавними нашими соседями по социалистическому лагерю - и плоды этой свободы. Когда люди не травят реки, как китайцы, а заботятся о каждой травинке…

Первый раз Башлачева мне поставил отец. Это было похоже на ритуал. Для отца, наверное, это и был ритуал - посвящение сына в мужчины. Мне было совсем мало лет, может быть, двенадцать. Что я мог понять или почувствовать в свои двенадцать лет? Но я видел - отец очень хочет, чтобы я понял. Наверное, так в древних племенах передавались от отца к сыну сакральные шаманские знания. И я старался понять, всем своим маленьким существом. Я свято верю, что настоящая русская культура всегда передавалась вот так - от отца к сыну.

Тысячелетняя история России - это история противостояния российского Государства и русской Культуры. Российское Государство не вышло из русской Культуры (как это должно быть при естественном ходе событий). Российское Государство ставит себя выше русской Культуры, старается подавить, подчинить, а лучше всего сломать культуре хребет. Хребет культуры - люди. Униженные декабристы, Достоевский, идущий на казнь, расстрелянный Мандельштам, Шаламов и Солженицын в лагерных бараках, вскрытые вены Есенина, выстрел Маяковского, суд над Бродским и открытое окно ленинградской квартиры на проспекте Кузнецова - все это только эпизоды бесконечной, кровавой войны. Поймите правильно, российское Государство - это не только власть, не только кучка представителей элиты. Российское Государство - это все наше общество, которое отказалось от своей культуры. И война идет в каждом. Ведь культура - величайший труд. Именно этот внутренний, а не внешний материальный труд, сделал из обезьяны Человека. И отказавшись от него, мы тут же возвращаемся на уровень предка!

«Ведь святых на Руси - только знай выноси». Башлачев остро чувствовал этот разлом. Разлом не только внешний, общественный, но и внутренний - в каждом русском человеке.

Скажу больше, для меня, все его творчество, вся его жизнь - воплощение разлома.

«Гори - не губи… Сожженной губой я шепчу». Башлачев не был певцом протеста, он не был излишне политизирован, он просто всем нутром чувствовал, как машина выдавливает из человека сок. Он видел, как борется машина Государства, быта, строя, системы с душой, верой, надеждой и, конечно, с любовью. И не важно, как называется механизм, и не важно, кто за рулем.

«Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф, Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер». А самое жуткое, что человек, прекративший внутренний труд (а таких большинство в любом обществе), просто не сможет без своего Вахтера, ему просто не выжить без строя. Он лучше будет стоять униженным в самом страшном строю - строю палачей, чем останется наедине со своей пустотой. Ему просто не хватит сил. А ведь хочет? Хочет вырваться, да что там хочет - он спит и видит себя свободным, сильным, великим, а проснется и… Нет сил.

Нет сил. Вот и мечется человек из строя в строй - из крепостных в пионеры. А душа-то гуляет! Так просто ее не задушишь. Душа-то рвется, ищет свою свободу. Не хочет быть в строю палачей - тесно, душно, а выхода нет. Куда ни беги, всюду тюрьма, и жизнь-то - тюрьма, а куда деваться?

«Мы строили замок, а выстроили сортир». Вот что страшно! Хочет человек свободы, тянется он к прекрасному, любви хочет, а дай ему свободу, все одно - сортир построит. Да притом обязательно тюремный, с решетками! И сам в него сядет. И ведь как тосковать по свободе будет, как маяться будет -весь изведется.

Башлачев многогранен. Я не хочу свести все его творчество к одной теме - это будет неправда. Но нет для меня больше в литературе такого жгучего образа, как башлачевская «гуляющая душа». Неистовое стремление в поисках свободы вырваться куда-то за грань материального мира, который душит, топчет, плюет, калечит…

Любая система страх,

Спрессованный в замкнутый круг.

В котором всякий Иисус Гитлера кормит с рук.

Любая система цепь

Тут церковь с тюрьмой наравне.

Свобода не может быть «в»

Свобода рождается «вне».

Я привожу свои стихи, потому что не скажу лучше прозой. Вот это «вне» - это башлачевское «вне». Это то главное ощущение, которое он мне дал. Когда Башлачев поет, он свободен - потому что он «вне». И русская Культура свободна. Русская Культура всегда «вне», нельзя ее ограничить, направить, урезать, запихнуть в какую-то схему - нельзя!

И если из этой Культуры когда-нибудь вырастет общество, может быть, это будет самое прекрасное, самое свободное общество из всех, что видело человечество. А сейчас, пока ОНИ строят новый сортир, НАМ остается от отца к сыну, от отца к сыну, как сакральные заклинания передавать строки: «Имя имен вырвете корнем все то, что до срока зарыто…»

Трудно говорить о Башлачеве. Я перечитываю написанное, перечитываю башлачевские строки и понимаю, насколько сужают мои размышления его творчество. Насколько он глубже. Но писать нужно. Нужно писать, называть имя, обсуждать, слушать - нужно пронести его имя через себя, дальше, следующим поколениям. Нельзя допустить разрыв. Нельзя, чтоб прервалась цепочка от отца к сыну. Тоненькая цепочка русской Культуры, которая когда-то была толстой цепью. Тоненькая цепочка, которая еще держит нас, но уже вот-вот, вот-вот лопнет.