Коротков Константин - Энергия наших мыслей

Другим способом борьбы было прямое запрещение каких-либо экспериментов в этой области. Рассылались специальные закрытые циркуляры, предназначенные только для руководящих работников. Один из таких циркуляров категорически запрещал любую работу по исследованию необычных психических явлений. Такие работы проводились только в секретных лабораториях КГБ.

Откуда мне тогда было знать все это! Я был далек от каких-то политических идей, всегда сторонился диссидентских движений. Единственное, что меня увлекало, — это наука, новые знания и альпинизм. Поэтому эксперименты с Поляковым пришлось оставить в стороне, тем более что он сам во многом потерял к ним интерес. Как человек увлекающийся, он считал, что все уже доказано, и повторять одно и то же по много раз просто-напросто скучно.

А летом произошла ситуация, которая опять, в который раз, показала, что есть какие-то силы, направляющие нашу жизнь и нашу судьбу. В Советском Союзе было несколько “семитысячников” — вершин высотой выше семи тысяч метров, которые являлись Меккой для всех альпинистов. Подняться на “семитысячник” означало перейти в следующую категорию альпинистской элиты. Было даже особое звание — “снежный барс”, которое давалось тем, кто поднимался на все четыре советских “семитысячника”. Конечно, для этого требовалась отличная физическая подготовка, великолепная тренированность, наличие особых физических и моральных качеств! Но помимо всего прочего, необходимо было принадлежать к определенной системе, потому как в Советском Союзе все поездки в горы оплачивались не лично гражданами, а определенными профсоюзными организациями. Просто так приехать и пойти на восхождение было практически невозможно. Действовала мощнейшая система контроля, которая проверяла каждого, кто поднимался в высокие горы. Система служила для безопасности, она обеспечивала достаточно низкий уровень аварийности. Но в то же время она была средством контроля. Еще одна контрольная система, созданная гениальным иезуитским умом Иосифа Сталина!

И вот объявили об организации экспедиции на один из семитысячников — Пик Ленина. Экспедиция была юбилейная, в ней принимало участие множество желающих. Все обставлялось с большой помпой. Считалось, что принять участие в этой экспедиции очень почетно. Мне было предложено в ней участвовать. Но перед этим я уже пообещал участвовать в экспедиции в горах Памира для восхождения на одну из технически сложных вершин. Надо было решать: либо участвовать в восхождении на “семитысячник”, отказавшись от стенного восхождения, и поставить этих ребят в сложные условия, либо постараться каким-то образом совместить оба мероприятия.

После некоторых размышлений я решил, что если уж обещал, то слово надо держать. Тем более что у нас сохранялась традиция воспитания юных альпинистов. Это считалось священной обязанностью каждого. Поэтому я решил сначала съездить на Памир и 20 дней поработать с молодыми ребятами, а уж потом, если все будет нормально, поехать на “семитысячник” и постараться успеть принять участие в юбилейном восхождении.

После 20 дней, проведенных на Памире, и успешного восхождения я вернулся в Ленинград, для того чтобы провести несколько дней дома и затем отправиться на “семитысячник”. И тут пришла жуткая весть. Все, кто был на Пике Ленина, все, кто отправился в эту экспедицию, погибли.

Ситуация казалась совершенно неправдоподобной. В течение многих десятков лет восхождение на этот пик шло по одному и тому же отработанному маршруту. Еще в первый раз, в 30-е годы, экспедиция под руководством наркома Крыленко поднялась по этому пути от базового лагеря на нижней поляне до мощного плеча на высоте пять с лишним километров, где был установлен первый лагерь. Место было совершенно спокойное и безопасное — огромное ледовое плато, раскинувшееся на несколько километров. Оттуда просматривался крутой ледовый склон, выводящий практически на вершину. Выйдя с плато ранним утром, можно было подняться на вершину и к вечеру вернуться обратно. В течение десятилетий каждое лето альпинисты приходили на это плато, ставили свои палатки и оттуда совершали восхождение.

Вот и в этот год на плато собралось несколько десятков экспедиций — более сотни людей. Погода в этом году была необычная даже для Памира. Каждый день сыпал снег, и альпинистам приходилось заново протаптывать дорожки в глубоких сугробах. Как рассказал позднее один из моих друзей, один из шести человек, оставшихся в живых:

— Когда уже к вечеру мы поднялись на это плато, то увидели, что все палатки, стоявшие там, практически полностью засыпаны снегом, торчат только коньки.

Люди поднимались на плато в течение всего дня, ставили свои палатки, а снег все сыпал и сыпал. Альпинисты забирались в свои засыпанные снегом, но от этого еще более уютные убежища, разводили примусы, пили чай, рассказывали друг другу анекдоты и отдыхали до утра, чтобы еще затемно выйти на следующий этап восхождения. К вечеру весь лагерь был полностью занесен снегом, трудно было и догадаться, что под белым покровом скрыт целый лагерь.

Леша с приятелем поставили свою палатку поверх снега, оказавшись выше всех остальных. Подошли к ближайшему коньку палатки, торчащему из-под снега, и снежной лопаткой прокопали траншею ко входу. Оттуда лениво высунулись знакомые лица, опухшие от долгих часов лежания в спальнике. Поздоровались, обсудили ситуацию. Все казалось спокойным и идущим по плану. Попрощавшись до следующего утра, ребята забрались в свою палатку, попили чаю, залезли в спальные мешки и, положив ботинки под голову, заснули спокойным юношеским сном.

Ночью они проснулись от страшного грохота. Казалось, гремел сам воздух. В полной темноте Леша стал нащупывать фонарик, чтобы посмотреть, что происходит. И в то мгновение, когда он взял фонарик в руку, мощная волна подхватила их на воздух и понесла. Понесла, перекатывая, поднимая в воздух и бросая на снег. Все смешалось в диком грохоте, вое, реве. Так продолжалось буквально несколько десятков секунд. Затем все стихло. Наступила полная тишина.

Леша пришел в себя, открыл глаза и увидел, что над ним абсолютно ясное, звездное небо. Вокруг полная тишина, он лежит почти полностью засыпанный снегом. Он начал выкарабкиваться, судорожно гребя руками и ногами, выбрался из-под снежного завала и только в этот момент почувствовал кристальный морозный воздух высокогорной ночи. Посмотрев на себя, Леша увидел, что стоит в одном тренировочном костюме, без ботинок, без шапки, без куртки. Когда он оглянулся вокруг, то увидел абсолютно ровную снежную пустыню. Он бросился бежать, проваливаясь по пояс в снег, и наткнулся на что-то твердое. Он начал судорожно копать и через несколько мгновений наткнулся на человеческую руку. Лихорадочно раскапывая снег, он откопал своего друга, который лежал на метровой глубине под снегом. Леша вытащил его, потряс, тот медленно открыл глаза и спросил: “Что случилось? Где мы?” Когда друг пришел в сознание, вдвоем они стали пытаться разобраться, что же произошло.