Дима - o f2ea2a4db566d77d

растянулась примерно на три с половиной метра, вскоре девушка осветила пол, усыпанный

мелким мусором. Напротив лестницы внизу начинался какой-то ход. Когда Вика спустилась

до конца, она обнаружила низкий бетонный коридор, уходивший прямо вперёд. Он хорошо

сохранился, но чтобы идти по нему Вике пришлось сильно согнуться. Подумала не без

опаски, на сколько хватит батареек в фонаре…

Коридор привёл её в маленькую комнатку. Совершенно пустую, не считая труб

неизвестного предназначения и ветхой проводки, тянувшихся под потолком. Напротив

проход – продолжение бетонного коридора. Вика шла медленно и старалась производить

меньше звуков, хотя любой с противоположной стороны в первую очередь заметил бы свет.

И только она стала мысленно прикидывать, не разумнее ли отключить фонарь и

продвигаться дальше в полной темноте, сравняв таким образом свои силы и возможного

противника, как бетонный коридор внезапно оборвался, сменившись земляным ходом, с

деревянными подпорками, утопленными в стену и потолок.

На этой границе Вика ещё раз взвесила свои возможности. Но не остановилась. Её окутал

тёплый удушливый запах земли. Спина и ноги заболели – передвигаться приходилось,

согнувшись уточкой. А совсем близко Вику поджидало сомнительное поощрение – земляной

ход вывел её к развилке. Два идентичных коридорчика с деревянными подпорками

разбегались в разные стороны, образуя перед Викой что-то наподобие вершины

треугольника. Теперь ей предстояло выбирать – пойти направо или налево.

Но это не понадобилось. Освещая попеременно то один ход, то другой, Вика услышала за

спиной лёгкий шорох, и не успела даже оглянуться, как что-то больно кольнуло её в плечо.

Это походило на укус осы. Вика вскрикнула, схватилась рукой за плечо, выронила фонарь.

Услышала сзади отдаляющийся механический звук. Она хотела броситься следом, но тут у

неё закружилась голова. В глазах что-то взорвалось, и Вика потеряла сознание.

Борис подошёл к своёму дому. Скользнул взглядом по кустам, разросшимся у крыльца, и

неожиданно заметил возле них ребёнка. Он стоял не около кустов, а как будто левой

половиной тела погружённый в густую тёмно-зелёную листву, сросшись или произрастая из

неё, казалось даже, что сам отливает зеленью – разглядеть его из-за такой мимикрии было

почти невозможно.

Смотрел прямо на Бориса и держал руки за спиной – неясно, мальчик или девочка.

112

-

Ты чего там? – спросил Борис ласково.

Ребёнок не ответил, только смотрел.

Мужчина попытался внимательнее рассмотреть своего молчаливого гостя, но на глаза как

будто волна накатывала, взгляд туманился. А ребёнок всё молчал.

-

Ты потерялся? – снова спросил Борис.

Строгое расплывчатое лицо ребёнка надтреснуло в районе подбородка. Его рот мгновенно

разросся в гигантскую пасть, полную мелких клыков, как у пираньи, и заслонил всё вокруг,

стремительно приближаясь к Борису.

Борис проснулся. Дневной сон отдыха не принёс. Кряхтя, он выбрался из кровати и со

слипшимися глазами, по-прежнему хромая, поковылял в туалет. Справил нужду, затем в

маленькой кухоньке налил себе холодной воды.

Сквозь шум громких глотков «Борис мысленно напоминает себе об амулете», который

хранился в его борсетке. Он лежал там уже несколько лет, якобы охраняя своего хозяина от

злых духов, от духов-мстителей, как их назвал тот человек.

Извлёк амулет из внутреннего кармашка. Стал разглядывать под светом настольной лампы.

Он давно на него не смотрел, «попросту не любит на него глядеть, да и в духов не верит».

Амулет представлял собой десяток человеческих зубов, нанизанных на тонкий кожаный

шнурок. «Из чьей кожи его изготовили, он не знает, но, кому принадлежали зубы,

догадывается». Оберег вручил Борису деловой партнёр, африканец, после очередной сделки,

«и только необъяснимое суеверие, помноженное на страх и чувство вины, не позволило ему

выкинуть мерзкую вещицу в тот же вечер» – с тех пор Борис неизменно носил амулет в той

же сумке, где обычно хранились документы, деньги, визитница и палмбук – сухой паёк

любого делового мужчины.

«Он думает, он уже думал об этом в последние дни: капкан, испорченный отпуск, какие-то

странные телефонные звонки, призрачный грабитель и, наконец, сон с ребёнком-зубастиком

– всё это складывается в одну картинку, правда, лишённую смысла, но как будто норовящую

ему о чём-то сказать».

Борис ещё раз взглянул на оберег «и решается». Он быстро, насколько позволяла больная

нога, натянул на себя джинсы и футболку, взял столовую ложку и прямо в тапочках вышел

на улицу. Никакого куста около реального входа в дом – всё же Борис присел возле того

места, где предположительно стоял ребёнок из сна, и ложкой вырыл в сырой земле

небольшую ямку. Сюда он бережно уложил оберег из зубов. Похоронил его.

«Борис спрашивает себя, есть ли хоть какой-то смысл в этом действии. Вообще в этих

кирпичиках, накиданных им кое-как за много лет – неосмысленных, однако присутствующих

в его жизни. Он не верит в Бога, однако по привычке носит крестик. Он не верит в духов, но

хранил от них оберег. Он не верит в Бога и духов, но по христианской традиции захоронил

человеческие останки, чтобы маленькая частица чьей-то души – это ведь только зубы, а не

прах целиком – обрела покой и его не преследовала. А если всё-таки тот человек говорил

правду, значит, только что Борис сам расчистил путь духам-мстителям, и уже ничто не

сможет уберечь его от расправы»

«Как поэтично».

Вику разбудили лучи солнца. Следом разом нахлынули запахи травы, земли, дыма, стрекот

кузнечиков, звук резко вспорхнувшей поблизости птицы и ритм молотка – пока она спала,

где-то строились дома. Девушка открыла глаза и увидела кусок неба в обрамлении

воткнутых в него травяных стеблей. Медленно приподнялась и огляделась по сторонам.

Она лежала посреди поляны, в высокой траве, бережно укрывшей её тело от сторонних

наблюдателей, и совсем недалеко от той улицы, по которой недавно шла. Лицо Вики с

заспанными глазами ничего не выражало, она только продолжала смотреть по сторонам,

подолгу и как будто бесцельно задерживая взгляд то на расщелине улицы, то на заборах, то

на фонарных столбах. Людей вокруг видно не было.

Она почувствовала сильную жажду. Или какую-то тяжесть в горле и груди, словно бы

113

внутри застрял неизвестный объект. И головную боль, но не шапкой насевшую, а

отдаляющуюся грозовой туче подобно, которая после долгих угроз так и не разродилась

ливнем.

- Но я ведь, - прошептала Вика, вставая на ноги и продолжая оглядываться по сторонам