Джек Лондон - Стакан с костями дьявола

Внезапно в самом центре плато те прибавили скорость, пустив собак в галоп. Схватившись за ножи и пистолеты, мы по их примеру один за другим также ринулись вперед. Было что-то роковое в этом последнем рывке гонщиков, охваченных жаждой золота в тысяче миль от рубежей цивилизованного мира, в самом сердце затерянных северных земель, мчащихся сломя голову. Но в самый разгар гонки мы неожиданно затормозили на краю бездны. Перед нами предстала ужасная картина. Мы стояли на краю огромной дыры шириной, наверное, футов триста, уходившей вниз до самого плоского дна, и глубиной в тысячу метров. Стены ее падали отвесно, за исключением одного места на противоположной стороне, где эрозия и, по-видимому, сильный оползень разрушили вертикальный обрыв. Яма была похожа на гигантский стакан для игорных костей, и в довершение иллюзии на дне ее были видны пять огромных каменных блоков — нет, Бог мой! — это были кости! И на них отчетливо можно было различить выпавшие «дьявольские тройки»!

Бранясь, хлеща и погоняя собак, мы, не останавливаясь, на полной скорости обогнули головокружительный край и сломя голову понеслись по склону. Бок о бок Мельмут Кид и лидер соперников в сопровождении обеих партий. Перемешавшись, собаки и люди мчались вместе. Сани переворачивались, тащились боком, задом и вверх полозьями, увлекая за собой налетавших друг на друга собак. Мы пытались избежать неразберихи, но были сбиты с ног и увлечены вниз, где образовалась настоящая свалка из людей и животных. Кувыркаясь через голову, я перелетел через соседа и, успев ухватиться за чьи-то ноги, растянулся на склоне, чтобы через секунду вновь ринуться вперед. В этой устремленной вниз мешанине мы сдвинули лавину снега и поехали вперед, как на гребне волны. Общая свалка погребла и сковала обоих наших лидеров, и расслышать что-либо, кроме отборных крепких ругательств, в таком грохоте было абсолютно невозможно.

До сих пор для меня загадка, каким образом в этом ужасающем скольжении нам удалось избежать гибели; приближаясь к пристанищу у гигантских каменных блоков, мы уцелели. Охая и стеная от боли, мы вылезали и вытаскивали друг друга из этой кучи малы, распутывали собак и подсчитывали потери. Здорово пострадали двое из противоположной партии, один наш моряк сломал обе ноги, да с полдюжины собак были разорваны на куски в драке.

Луна теперь скрылась за краем гигантской ямы, и нас окружала тьма. Мы набрели на небольшую бревенчатую хижину и набились в нее обеими бандами. Через некоторое время, отогрев жир, мы зажгли масляную лампу и смогли оглядеться вокруг. Хижина была с обычным сложенным из камней местом для костра, стены проконопачены мхом, а на грубо сколоченном столе высилась груда самородков стоимостью, пожалуй, в сорок-пятьдесят тысяч долларов. Для нас это было всего лишь предвестием. Под столом мы обнаружили останки человеческого скелета, принадлежавшие, по-видимому, первооткрывателю. Видны были и признаки недавнего посещения — скорее всего нашего гостя, чей труп мы оставили на Юконе. Поверх золота лежало множество исписанных кусков бересты. Записи велись по-французски. Парень из другой партии нам перевел.

Как мы узнали, автор более двадцати лет назад, «смертельно больной и брошенный своим компаньоном», был оставлен здесь умирать. Ранее, обследуя эти края от постов компании Гудзонова залива до Атабаски, он открыл богатейшие россыпи. Во всех подробностях им излагалась история месторождения, подробно говорилось о трусости и предательстве партнера и в заключение проклиналось это золото. Я содрогаюсь и сейчас, вспоминая эти страшные проклятья именем самого Бога и Дьявола; и если какие-то проклятья вообще сбываются, то эти — из их числа. Под этой анафемой другой рукой десять лет спустя написано: «Ха! Ха! Его партнер умер, а я здесь, и, ей-Богу, анафема на меня не подействует. Доналд Росс».

Позже еще кто-то вступил в разговор, по-видимому, наш несчастный декабрьский гость, потому что его приписка датирована три месяца назад. Она гласила: «Несчастный! Он поспешил со своим смехом. А хорошо смеется тот, кто смеется последним. Гриффит Ван Бускирк».

В этом месте мы захохотали, смех, похоже, был истерическим, но с долей издевки, самодовольства и самоуверенности. Конечно, некоторые поддались убедительной силе проклятий Первого человека, но мы были уверены, что нас это не коснется. Боги, как же мы были слепы! Проще говоря, мы свихнулись.

Вскоре затрещал костер, был приготовлен и съеден ужин, раненые удобно устроены, а остальные улеглись. По молчаливому взаимному согласию хижину поделили между бригадами, и каждая, опасаясь коварства другой, выделила дежурного.

Утром мы открыли рудник, собственно, все дно ямы оказалось рудником. В каждой из ранее начатых разработок базовой скалы таились богатства, которые могли только привидеться во сне. Чудесное золото, крупное золото, самородки, хоть греби лопатой. Не нужно ни копать, ни промывать, только собирай. Видимо, в доисторическую эпоху метрах в пятистах выше ямы выдвинулся гигантский кварцевый выступ, а в ледниковый период под воздействием эрозии и ледников или еще каких-то природных катаклизмов разрушился и выделил свою золотую жилу. Что касается образования ямы и того, что произошло с породой, мы даже не пытались гадать, скорее всего там был какой-то подземный выход, иначе яма была бы полна воды. Что же до «дьявольских троек», так ясно виденных нами накануне ночью, то они оказались пятью огромными кубической формы камнями, натолкнувшими на шутку нашего злополучного предшественника. Он скорее всего был настолько поражен сходством ямы со стаканом для игры в кости, что сделал пятна на «кубиках» из сосновых спилов, опалив их на огне, чтобы, выделяясь на белом фоне, они производили пугающий эффект.

Золота здесь было в изобилии для всех, и я вправду поверил, что мы сумеем его поделить по-братски. Так бы и было, если бы не рок. Ведь харчи в обеих партиях подошли к концу. Одна за другой были убиты собаки, рацион сведен до минимума, в поисках дичи обследована вся округа. Хорошо было бы добыть лося или оленя, но самое большее, на что могли рассчитывать наши охотники, — это на куропатку или зйща-беляка. Край оказался бесплодным, и в конце концов исчезла даже мелкая дичь.

Оставались одни собаки, но они были тощи, а люди голодны, поэтому надолго их не хватило. Когда другая партия прикончила всю свою связку, у нас еще оставалось четыре животных. Два дня их охотники возвращались с пустыми руками, а их желудки требовали пищи. Конечно, мы ничего не могли поделать, но и они не могли примириться с голодом. Настроение было воистину мрачным, и, хотя не говорилось ни слова, мы хмуро смотрели друг на друга.