E.Allard - E Allard Prizraki proshlogo

— А где Джеймс? — спросил Влад, оглядываясь.

Все замолчали, уставившись на него. Я обвёл глазами ярусы балконов, взлетел по лестнице, прошёлся по второму этажу, зашёл на третий и вдруг услышал тихий, еле различимый стон. В углу сидел Ринат Варламов, играющий Джеймса, тяжело дыша, он прижимал руку к левому боку. Я с силой отвёл его ладонь и увидел дыру с обгоревшими рваными краями. Ринат глухо закашлялся, выплеснулась красная жидкость. Я быстро распахнул его рубашку, и волосы зашевелились у меня на голове — это был не след от взорвавшейся «закладки», а настоящая огнестрельная рана. Я обернулся, услышав тихие шаги. Сзади стоял Влад. Смерив меня ледяным взглядом, он бросил мне аптечку со словами:

— Перевяжи его. Быстро. Сейчас оттащим к себе. Чего смотришь? Не в первый раз.

Я вытащил тампон, бинты, сделал перевязку, стараясь унять предательскую дрожь в кончиках пальцах.

— Верстовский, хватит нюни распускать. Ты мужик, или тряпка? — прогремел в наушнике сердитый возглас Разумовского. — В комнате номер двести два второго этажа лежит плед.

— Алекс, я поищу что-нибудь, куда уложить можно его, — пробормотал я, вставая.

Влад мрачно кивнул, присев рядом со смертельно бледным Ринатом, который уже не стонал, а шептал что-то посиневшими губами, откинув голову назад. Через пять минут я вернулся с пледом, мы уложили Рината и потащили к себе. Краем глаза оглядывая ребят, я изумлённо понимал, кроме меня больше никто не удивился ранению Рината. Все, по-прежнему, жизнерадостно обменивались деталями удачно проведённой операции. Значит, они все давно знали, только я слепой дурак не догадывался! Мы вернулись тем же путём по извилистому лабиринту, оказались на своём уровне. Влад приказал аккуратно внести раненого в одну из комнат апартаментов, где жил и оставить. Проходя мимо меня, он тихо предупредил:

— Его сейчас заберут. Не волнуйся. Вопросов не задавай.

Когда парни разошлись, мы вернулись в бар, Влад выставил пару бутылок вина, разлил и беспечно сказал:

— Выпьем за освобождение! Крис, ты молодец! Здорово нам помог.

Через силу я пригубил вина, в душе кипела ярость. Мне хотелось расколотить бокал об пол в мелкие брызги, вскочить и заорать: «Да что творится, черт возьми?!»

— Верстовский, через десять минут выходи из кадра, — раздался жёсткий приказ.

— Как поживает Лайла? — выпив залпом вина, спросил я.

— Интересуется, почему ты к ней не заходишь, — ответил он. — Она хотела чем-то тебя порадовать.

— Ладно, пойду позвоню ей, — бросил я, вставая с табурета. — Бывай.

Я свернул к двери в служебное помещение и оказался в аппаратной.

— Верстовский, что ты строишь из себя? — хмуро пробурчал Разумовский, плотный, немолодой мужчина с залысинами, морщинистым, дряблым лицом и маленькими, близко посаженными глазками, буравящими меня насквозь. — Расклеился, сопли пустил. Чуть сцену не сорвал, — зло буркнул он. — Чтобы больше такого не было.

Я промолчал, обдумывая, как пойти к Лифшицу и отказаться от участия в этом мерзком шоу.

— Ты слышишь меня, Верстовский? — протянул Разумовский. — Так, вижу, тебя выпускать было нельзя. Весь день квасил? Ещё раз увижу в таком состоянии, отделаешься не только штрафом, а вылетишь совсем, — мрачно пообещал он.

В отвратительном настроении я вернулся в костюмерную, стянул разодранный пиджак. Я прекрасно осознавал теперь, бурые пятна на нем вовсе не краска, а настоящая кровь. Устало сгорбившись на скамейке, я задумался. Кажется, все сложилось, чтобы завершить весь пазл недоставало пары деталей.

— Олег, я ищу тебя, — в двери стоял запыхавшийся Лифшиц. — Быстро переодевайся, сейчас будем снимать сцену с Миланой и Мельгуновым.

— Юра, иди в жопу, — спокойно произнёс я. — Я устал, понимаешь? Очень устал. Зверски.

Лифшиц вышел и через пять минут вернулся, поставив около меня пластиковый стаканчик с кофе.

— Выпей и пошли. Не расклеивайся, Олег. Все в порядке, — дружелюбно произнёс он, и заискивающе добавил: — Ты очень нужен.

Он привёл меня в павильон — внушающую трепет шикарным интерьером гостиную, две стены которой заполняли стеллажи красного резного дерева с книгами. На дворцовом паркете располагалось несколько старинных кресел «бержер», низкий диван, обитый полосатым шёлком, на журнальном столике расправил бронзовые крылья гордый орёл. Особенно привлекал внимание облицованный тёмным гранитом камин, над которым висел живописный портрет надменного вельможи в ярко-красном камзоле, расшитым золотом. Между высоких окон, задрапированных тяжёлыми, бордовыми портьерами с золотыми шнурами висело несколько картин в громоздких рамах.

Напротив Верхоланцева я увидел Милану, на душе сразу полегчало, хотя её иссиня-чёрные волосы подчёркивали сильную бледность и лихорадочный блеск глаз, а из-под длинных рукавов блузки плотного, бордового шелка виднелись туго перебинтованные запястья, так ярко напомнившие, что я мог потерять её навсегда.

— Олег, присоединяйся! — радостно воскликнула она, увидев меня.

Осторожно поцеловав ей руку, я присел на диван. Верхоланцев оторвался от сценария, обвёл нас глазами и сердито буркнул:

— Где этот …удак хренов? Сколько мы будем ещё ждать? Твою мать! Ладно, давайте по ролям быстро пробежимся.

— Дмитрий Сергеевич, дорогой, неужели без меня начали? — послышался манерный голос.

Верхоланцев скривился и хмуро бросил:

— Садись, Игорь Евгеньевич, будем сцену разбирать.

— Зачем? Я и так наизусть знаю, и сыграть могу прямо сейчас! Ко мне пришло вдохновение! — воскликнул Мельгунов, взмахнув руками, как крыльями, словно пытался взлететь. — Готов отыграть таких сцен за все пропущенные дни. Наверстать упущенное, как говорится.

— Не все такие гениальные, как ты, — пробурчал главреж. — Можешь посидеть?

— Охотно! — воскликнул Мельгунов, и вспорхнул на стул, угодливо подставленный одним из его охранников.

Верхоланцев, не обращая внимания на эскапады Мельгунова, начал объяснять нам с Миланой сцену:

— Олег, главное, ты должен внутри кипеть от возмущения, но на лице лишь отголоски. Этот человек отнял у тебя женщину, которую ты любишь больше жизни, но внутреннее благородство не позволяет тебе убить его. Но затем происходит взрыв, накал доходит до предела, выхватываешь револьвер и стреляешь. Милана, в последнюю секунду встаёшь между ними. Понятно?

Я кивнул, краем глаза заметив, как Мельгунов зевнул, прикрывая ладошкой рот. Вытащив из кармана изящную пилочку, стал обрабатывать себе ногти. Мне безумно захотелось пристрелить его прямо сейчас, не дожидаясь начала съёмки.

Мы разыграли в лицах, Верхоланцев поправлял меня, но сильно не придирался. Мельгунов, закончив маникюр, достал из кармана зеркальце и стал внимательно рассматривать свою физиономию, что-то напевая себе под нос.