Макс Лукадо - Не удивительно, что Его называют Спасителем

долгую суету дня. Вы полагаете у меня бывает много покупателей?» Он поскреб

бороду, а потом добавил печально: «Странно, но люди, кажется, гордятся своими

язвами и головной болью».

Можно мне поделиться с вами кое-чем личным? Я бы хотел засвидетельствовать о

реальном визите Умиротворённости. Я здесь для того, чтобы рассказать, как однажды

утром в гостиной я принимал этого бородатого торговца.

Это было нелегко.

Список дел по большей части не был выполнен. Обязательства, как всегда, просто

не терпели отлагательств: нужно позвонить, нужно написать письма, нужно подвести

баланс в чековых книжках.

Готовый приступить к скучной работе я столкнулся с забавным эпизодом, плавно

нейтрализовавшим моё состояние. Как раз, когда я засучил рукава для работы, как

раз, когда я, как старый автомобиль, урчащий и готовый тронуться с места, собирался

развести пары, потребовалось взять на руки мою малютку-дочку: у ней разболелся

животик. Мама в это время была в ванной, так что нянчить её выпало папе.

В тот день ей было три недели от роду. Сначала я попробовал одной рукой

держать её, а другой делать дела. Вам смешно. Вы тоже пробовали так делать? И вот, поняв невозможность затеи, я осознал, что и не хочу этого делать.

Сев, я крепко прижал её маленький животик к своей груди. И она начала

успокаиваться. Глубоко вздохнула. Её хныканье перешло в бульканье. Тельце сползало

вниз по моей груди до тех пор, пока её маленькое ушко не оказалось прямо у моего

сердца. И вот тогда её ручки стали мягкими, и она заснула.

Это был момент, когда в мою дверь постучался тот уличный торговец.

До свидания, расписание. До встречи, работа. Приходите завтра, материал для

номера... Привет, Умиротворённость, давай заходи.

И вот мы сидим: Умиротворённость, моя дочь и я. Ручка в руке, блокнот для

записей на спине у дочери. Этого момента она никогда не будет помнить, а я его

никогда не забуду. Комната наполнена сладким ароматом захватывающего

мгновения. Я чувствую вкус реализованной возможности. Солнечный свет выученного

урока озаряет моё сознание. Это тот самый момент, который остаётся навсегда.

Задания? Они будут выполнены. Звонки? Они будут сделаны. Письма? Они будут

написаны. И вы знаете как? Всё это будет сделано с улыбкой.

Я не часто так поступаю, но собираюсь поступать так ещё. По правде говоря, я

подумываю, не отдать ли мне ключ от двери тому уличному торговцу. «Между прочим, Умиротворённость, что вы делаете сегодня в полдень?’’

Близко к кресту, но далеко от Христа

У подножия креста продолжали бросать кости.

Видите эту сцену? Солдаты сгрудились в кружок, глаза смотрят вниз. Преступник

над ними забыт. Они играют на кое-какую оставшуюся одежду. Туника, плащ, сандалии

45

- всё присвоено. Бросая кости на твёрдую землю, каждый солдат держит пари на

удачу, надеясь обогатить свой гардероб за счет распятого плотника.

Меня всё время интересует, как должна бы выглядеть эта сцена в глазах Иисуса. О

чём Он думал, глядя вниз, где под Его окровавленными ногами, собравшись в кружок, игроки бросали кости. Какие чувства Он испытывал? Он, должно быть, был изумлён.

Вот здесь простые солдаты становятся свидетелями самого необычного в мире

события, а они даже не знают об этом. Для этих солдат это просто ещё одна пятница, а

Он ещё один преступник.

«Ну, давай быстрей, твоя очередь!»

«Ладно, ладно - это бросок за сандалии».

Бросают жребий на имущество Христа. Головы опущены. Глаза смотрят в землю.

Крест забыт.

Символизм этой сцены поразителен, не так ли? Он заставляет задуматься о нас. О

верующих. О тех, кто претендует на наследие креста. Я думаю обо всех нас. О каждом

верующем на земле. О консерваторах в религии. О тех, у кого более свободные

взгляды. О тех, кто придерживается строгих правил и более простых. О богатых

церквях. О бедных церквях. О харизматиках, «преисполненных духом» и тех, кто верит

в царство Христово на земле после Судного дня. О проповедующих Евангелие и

принимающих участие в политической жизни. О тех, кто буквально верит в то, что

написано в Библии, и кто отвергает логическое в Ней. О католиках и лютеранах. О

простых священниках. О тех, кто верит во второе рождение, и тех, кто всё время

кричит «аллилуйя».

Я думаю о нас.

Я думаю, что мы не так уж и не похожи на тех солдат (извините, что говорю это).

Мы тоже играем в игры у подножия креста. Мы конкурируем за то, чтобы стать их

участниками. Мы боремся за общественное положение. Мы судим и осуждаем.

Соперничество. Эгоизм. Личные достижения. Это всё там, у подножия. Нам не

нравится, что делали другие, поэтому мы забираем выигранные «сандалии» и уходим в

раздражении.

Мы так близко у этих бревен креста и так далеко от крови, пролитой на нём.

Мы так близки к самому необыкновенному явлению мира, а ведём себя как самые

заурядные игроки в кости, сгрудившиеся кучей в перепалке, отстаивая свои дурацкие

интересы.

Сколько часов было потрачено на проповедование банальностей? Сколько

церквей распалось из-за никчёмности? Сколько известных деятелей оседлывало своих

излюбленных коньков, обнажало мечи горечи и с энтузиазмом отправлялось на битву с

собратьями по вопросам, не стоящим обсуждения?

Мы так близки к кресту и так далеки от Христа.

Наша специальность - быстрый обмен ударами типа «Я прав». Мы пишем книги о

том, как неправильно поступают другие. Мы специализируемся на отыскивании слухов

и становимся экспертами в обнажении человеческих слабостей. Мы сбиваемся в

маленькие группы, а затем, о Боже, опять разбегаемся в стороны.

Ещё одно наименование. Ещё одна доктрина. Ещё одно «заблуждение». Ещё одно

вероисповедание, как ещё одна партия в покер. Господь наш, должно быть изумлен, глядя на нас.

46

Засунув большие пальцы рук за отвороты пиджака, мы ухмыляемся: «Какие

эгоисты те солдаты. Они были так близко у креста, и всё же так далеко от Христа».

А мы? Неужели так отличаемся от них?

Наши расхождения во взглядах так многочисленны, что мы их не можем

систематизировать. Так много ответвлений, что даже у них есть свои побеги.

Ну... а теперь серьёзно.

Неужели наши отличия существуют, чтобы разделить нас? Неужели наши мнения

существуют, чтобы выделить нас? Неужели наши стены существуют, чтобы развести

нас в стороны? Неужели из-за этого невозможно объединиться ради общего дела?

«Пусть все они будут едины», - молился Иисус.