Макс Лукадо - Он выбрал гвозди

Пропитанную уксусом губку.

Табличку.

Два креста рядом с Христом.

Божественные дары, предназначенные для того, чтобы вызвать тот момент, то

мгновение, когда ваше лицо просияет, ваши глаза расширятся и Бог услышит, как вы

прошепчете; «Ты сделал это ради меня?»

Венец страдания,

Украсивший Твое нежное лицо,

Три гвоздя, разорвавших плоть,

И дерево, на котором Ты висел.

Я понимаю, что была нужна кровь.

Я принимаю Твою. жертву.

Но горькая губка, пронзающее копье,

Плевок в Твое лицо?

Почему нужен был крест?

Разве не было более милосердной смерти,

Чем шесть часов между жизнью и смертью,

И все это из-за предательского поцелуя?

«О Отче, — спрашиваете вы,

и ваше сердце замирает от того, что могло бы быть. —

Прости, что я спрашиваю, но мне хочется знать:

Ты сделал это ради меня?»

Осмелимся ли мы помолиться такой молитвой? Осмелимся ли мы так подумать?

Может ли так быть, что Голгофский холм полон Божьих даров? Давайте рассмотрим их.

Давайте раскроем эти дары благодати, как если бы мы делали это — может быть, и на

самом деле, — в первый раз. И когда вы прикоснетесь к ним и почувствуете древесину

креста, увидите след, оставленный венцом, и прикоснетесь к острому концу гвоздя —

остановитесь и прислушайтесь. Быть может, вы услышите, как Он прошепчет:

«Я сделал это только ради тебя».

7

2

«Я ВОЗЬМУ НА СЕБЯ ТЕМНУЮ

Божье обетование в плевке солдата

СТОРОНУ ТВОЕЙ НАТУРЫ»

Нечестие беззаконного говорит в сердце моем: нет страха

Божия пред глазами его.

/Псалом 35:2/

Тщеславие настолько укоренилось в сердце человека, что.. те, кто пишет против него, хотят обрести славу за то, что

хорошо написали об этом, а те, кто читает об этом, хотят

обрести славу за то, что прочитали.

/Блез Паскаль/

Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?

/Иеремия 17:9/

Грех, если его рассматривать с христианской точки зрения, является трещиной, которая пронзает все существование.

/Эмиль Брюннер/

О, злая мысль! Откуда вторглась ты, чтоб покрыть Землю

коварством?

/Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова 37:3 (Апокрифы)/

Что произошло бы с Чудовищем, если бы не появилась Красавица?

Вы знаете эту историю. Было время, когда его лицо было прекрасным, а его дворец

— славным. Но это было до проклятия, до того, как тени нависли над замком и сердцем

принца. И когда нависла тьма, он уединился в своем замке, пряча звериную морду, изогнутые клыки и печаль.

Но все изменилось, когда пришла эта девушка. Интересно, что произошло бы с

Чудовищем, если бы не появилась Красавица?

И что произошло бы, если бы она осталась равнодушной? Кто стал бы обвинять ее в

этом? Ведь он был таким... страшным. Волосатым. Слюнявым. Рычащим. Неприступным. А

8

она была такой красавицей. Поразительно великолепной. Заразительно доброй. Если и

были два существа, соответствующие своим именам, то разве это не Красавица и

Чудовище? Кто стал бы обвинять ее в том, что ей было все равно? Но ей не было все

равно.

И из-за того, что Красавица полюбила, Чудовище стало красивым.

Эта история так знакома нам не только потому, что это сказка. Она знакома, потому

что напоминает нам о самих себе. В каждом из нас есть чудовище.

Так было не всегда. Было время, когда лик человечества был прекрасным, а дворец

славным. Но это было до проклятия, до того, как тень нависла над садом Адама, до того, как тень нависла над его сердцем. И со времени проклятия мы стали другими.

Чудовищными. Уродливыми. Дерзкими. Злыми. Мы делаем вещи, которые не должны

делать, и удивляемся, почему мы их делаем.

Уродливая часть меня проявила свое чудовищное лицо как-то однажды вечером. Я

ехал по дороге с двумя полосами движения, которые должны были слиться в одну.

Женщина, которая вела машину рядом со мной, ехала по полосе, которая должна была

продолжиться. Я ехал по той, которая должна была влиться в другую. Мне нужно было

быть впереди нее. Несомненно мое расписание было более важным, чем ее. Разве я не

принадлежу к духовенству? Разве я не посланник сострадания? Посол мира?

Поэтому я нажал на газ.

И знаете что? Она тоже. Когда моя полоса закончилась, она была на крыло впереди

меня. Я заворчал, снизил скорость и пропустил ее вперед. Она мило помахала мне рукой

через плечо. Р-р-р-р-р-р...

Я включил «ближний свет». Затем дурная часть меня сказала: «Подожди-ка». Разве я

не призван проливать свет на темные места? Разгонять тени?

Поэтому я направил дальний свет фар в ее зеркало заднего обзора.

Она отомстила мне тем, что затормозила. И поехала почти ползком. Эта женщина

была подлой. Ей было хоть бы что, даже если бы весь город Сан-Антонио куда-нибудь

опаздывал; она не хотела ехать быстрее двадцати пяти километров в час. А я не собирался

выключать свет фар, светивших в зеркала заднего обзора ее машины. Как два упрямых

осла, мы не хотели уступать друг другу: она медленно ехала, а я ярко светил. После еще

нескольких недобрых мыслей, в которых я не осмелюсь признаться, дорога расширилась, и я начал обгонять ее. И что же было дальше, как вы думаете? Красный свет остановил нас

обоих рядом друг с другом на перекрестке. То, что случилось потом, содержит в себе

хорошую и плохую новости. Хорошая новость состоит в том, что она мне помахала. А

плохая — в том, что я не стал повторять этот жест.

Через несколько минут мне стало стыдно. «Зачем я это сделал?» Обычно я спокойный

малый, но те пятнадцать минут я был чудовищем! Меня утешали только две вещи: во-

первых, у меня на машине нет христианской наклейки, а во-вторых, апостол Павел

сталкивался с подобной борьбой: «Не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим.

7:15). Вам когда-нибудь хотелось сказать что-то подобное?

Если да, то вы попали в хорошее общество. Павел не был единственным человеком в

Библии, который боролся с чудовищем внутри. В Писании сложно найти страницу, на

9

которой зверь не показывал бы свой оскал. Царь Саул преследовал с копьем молодого

Давида. Сихем изнасиловал Дину. Братья Дины (сыновья Иакова) убили Сихема и его

друзей. Лот ушел жить в Содом, а затем бежал оттуда. Ирод убил младенцев в Вифлееме.

Другой Ирод убил двоюродного брата Иисуса. Если Библию и называют Книгой Добра, то

не потому, что таковы люди, про которых в ней говорится. Кровь течет так же быстро в

этих историях, как и чернила из перьев, которые их записали. Но зло чудовища никогда не

было таким жестоким, как в тот день, когда умер Христос.