Арсеньев Владимирович - Пионер Советского Союза

Впрочем, это не его дело. Раз ищут — значит так надо, зря искать не станут. Странная вещь обнаружена, необходимо доложить, а там пусть начальство само разбирается, что это такое фрау Кромберг отняла у мальчишки. Решив это для себя, унтерштурмфюрер Рейхенау вздохнул и решительно снял с рычага телефонную трубку…

[01.08.1940, 09:55 (брл). Берлин, средняя школа, кабинет зоологии]

—…Что-что-что ты сказал, Клаус? Ну-ка, с этого места поподробнее, пожалуйста.

— Эээ…

— Давай-давай, Клаус, не стесняйся, продолжай. Мы все просто горим желание услышать подробности.

— Господин учитель, я…

— Не выучил урок.

— Я учил.

— Неужели?

— Честное слово, я учил!

— Тогда продолжай. Каких ещё животных, обитающих в Южной Америке, ты знаешь? Кроме бегемота, конечно. Кстати, дети, где обитают бегемоты?.. Грета!

— Бегемоты обитают в Африке, господин учитель. Они живут в реке Нил. Они травоядные, но очень агрессивные животные. Считаются одними из самых опасных для человека животных Африки. У этих животных очень толстая кожа, поэтому они называются толстокожими. Местные жители называют бегемотов водяной…

— Стоп! Спасибо, Грета, достаточно. Садись, единица. Ну, Клаус, а ты продолжай про Южную Америку. Кто ещё там обитает?

— Эээ… В Южной Америке обитают… В Южной Америке обитают такие животные…

— Какие же?

— В Южной Америке обитают обезьяны.

— Допустим. Ещё?

— Эээ… Ммм… Страусы.

— Всё, Клаус, садись, пять. Мало того, что весь год бездельничал, так ты даже и к летним занятиям ухитряешься прийти неподготовленным. Мне что, по-твоему, больше делать нечего, кроме как в августе месяце приходить и слушать это твоё блеяние? У меня других дел нет, по-твоему?!

— Я учил!!

— Так отвечай! В последний раз прошу: перечисли животных, обитающих в Южной Америке.

— В Южной Америке обитают… тигры.

— Достаточно, у тебя было… — в этот момент входная дверь без стука открывается и в кабинет быстрым шагом, почти бегом, влетает директор школы, фрау Кромберг. Дети, все шестеро оставленных на лето, достаточно быстро и почти синхронно вскакивают и нестройно, зато громко, орут: “Хайль Гитлер!”. Директор школы небрежно взмахивает рукой, разрешая им сесть, а затем взволнованным голосом говорит стоящему у доски несчастному Клаусу:

— Клаус, я снимаю тебя с занятий. Быстро, пошли со мной. Вещи не бери, потом вернёшься за ними, если сможешь. Всё, Клаус, доигрался ты, за тобой приехали. В моём кабинете тебя ждёт офицер гестапо…

[01.08.1940, 17:20 (брл). Берлин, Принц-Альбрехтштрассе, Главное управление имперской безопасности, кабинет Генриха Мюллера]

—…Спасибо, дядя Генрих, очень вкусное печенье.

— Да не за что, дочка. Рад, что тебе понравилось у меня в гостях. Ко мне, знаешь ли, редко гости заходят. А приятно вот так вот посидеть за чашечкой чая, поболтать о разных пустяках.

— Наверное, вас просто боятся.

— Разве я такой страшный?

— Конечно нет, Вы добрый, теперь я это знаю. А раньше я тоже боялась гестапо.

— Глупости какие. Если ты не преступник, если ничего не сделал и не замыслил против Рейха и фюрера, то зачем же тогда бояться гестапо? Мы просто следим за порядком.

— Я поняла, дядя Генрих. Значит, я тогда поступила правильно, Вы не сердитесь на меня?

— Ни капельки не сержусь, ты всё сделала совершенно верно, когда помогла тем заблудившимся детям. Сколько, ты говоришь, денег отдала девочке со следом от браслета на руке?

— Пятьдесят рейхспфеннигов, дядя Генрих.

— Что ж, вот, возьми. Бери, бери, не стесняйся.

— Спасибо, конечно, но… это же пятьдесят рейхсмарок! У меня никогда и не было таких денег. Что я маме скажу, откуда у меня столько денег?

— Скажи правду, что тебе дал их я. Истина всегда почётна, дитя моё.

— Но… спасибо, дядя Генрих. Значит, мне можно идти?

— Конечно, Грета, ступай. Мой секретарь проводит тебя к выходу, а я сейчас позвоню и попрошу, чтобы тебя отвезли на автомобиле прямо к дому.

— Ой, спасибо, дядя Генрих!

— Не за что, дочка. Право, это такая мелочь. Ведь ты очень помогла нам, ещё раз спасибо тебе. Ступай.

— До свидания, дядя Генрих. Хайль Гитлер!!

— Хайль. Ступай.

Когда дверь кабинета закрылась за девочкой, Мюллер несколько секунд постоял, задумчиво глядя в пол, после чего поднял телефонную трубку и приказал девчонку действительно выпустить и даже на самом деле отвезти ту домой, а не в концлагерь. И её близкие, хоть и останутся пока под негласным наблюдением, но свободу их никто ограничивать не станет. Девчонка и впрямь, похоже, случайный свидетель. Причём свидетель достаточно бестолковый. Но кое-что узнать у неё всё же получилось.

Конечно, зацепка в виде странной бумажки выглядит весьма хлипкой. На первый взгляд, эта бумажка не имеет вовсе никакого отношения к бумагам, отправленным неизвестным мальчишкой по почте в редакции газет. Действительно, как она соотносится с тем мальчишкой, запросто отправляющим обычной почтой содержимое сейфа фюрера? Да никак!

Но Мюллер чувствовал, просто чувствовал, что оба известных ему эпизода — звенья одной цепи. Оба этих случая невозможны, совершенно фантастичны, но при этом оба случились в Берлине примерно в одно и то же время. Значит они, весьма вероятно, связаны друг с другом. Собственно, разосланная от имени Мюллера по берлинским школам рекомендация обращать внимание на необычное поведение детей, либо на какие-то необычные предметы у них, сама эта рекомендация, была жестом отчаяния. Неделя поисков мальчишки с условным именем Бета не привела ни к чему. Портрет мальчишки показывали во всех школах и даже дворах вблизи того почтового ящика, но никто его не узнал. Не узнали Бету!

А вот теперь… теперь, похоже, на сцене появились и Альфа с Гаммой. Добытая у девочки Греты информация замечательно стыковалась с той, что уже была у Мюллера. Вот они, ещё двое детей! Нелепая на первый взгляд затея “искать детей с необычным поведением или необычными предметами” оправдала себя. Мюллер чувствовал, что напал на след. Он настолько уверен был в том, что движется в верном направлении, что даже допрос Греты решил провести лично. Тряхнуть, так сказать, стариной. Опять же, и дело весьма деликатное, ни к чему множить количество посвящённых в подробности.

Никакого силового давления на Грету Мюллер не применял, допрос проходил в виде непринуждённой беседы, хоть и записывался весь от начала до конца на магнитофонную ленту. Чтобы девочка меньше смущалась, Мюллер даже снял свой форменный генеральский китель, оставшись в рубашке с галстуком. А потом он просто пил чай с печеньем в своём кабинете в компании с Гретой и за чаем выспрашивал у девочки подробности истории о том, откуда у неё взялась такая странная, ни на что не похожая, бумажка.