Иван Сабило - Мастер

После необходимых церемоний судья предоставила слово адвокату Юры Боро­дина, и тот спросил Плетнёва, что он может сказать о своём ученике.

Виктор Алексеевич оглянулся на Юру и его маму, перевёл взгляд на маму пострадавшей девушки - о, как она смотрела, настоящая орлица. И сказал, об­ращаясь к судье:

- Только то, что удивлён таким его поступком. В столярной группе, где он учится, его знают как сдержанного, работящего парня. Успевает по всем пред­метам...

- Хорошо, нам это известно из характеристики, - сказала судья. - А как вы оцениваете его поступок в отношении пострадавшей?

- С крайним удивлением, и жалею обоих - и девушку, и своего ученика. Для неё это большое разочарование и обида: как же так? Рыцарь, мужчина. Должен быть помощником и защитником, но вместо этого нанёс боль. А для него - боль­шое несчастье, и я знаю, как он переживает...

- Переживать нужно до совершения преступления, а не после, - вскрикнула мама девушки. - Кто ему дал право устраивать пытку моей дочери?

- Прошу не перебивать, - судья возвысила голос. - Продолжайте, Плетнёв.

- Собственно, я всё сказал. Осталась только просьба, - он повернулся к де­вушке и её маме. - Пощадите мальчишку, и он отплатит вам добром. Представьте себе, что он ваш сын и брат, и тогда вам легче будет решать его судьбу.

Он посмотрел на Юру Бородина:

- Попроси прощения у девушки.

- Уже просил, - сказала судья. - Всё у вас? Тогда можете присесть.

- Спасибо, я неважно себя чувствую, так что пойду.

Уходя, он увидел благодарный взгляд мамы Юры Бородина. И мама пострадав­шей девушки уже не смотрит на него орлицей. «Дай бог этим людям милосердия, а мне способности и дальше понимать таких, как Юра Бородин...»

Вечером, перед тем как лечь спать, Виктор Николаевич позвонил Бородиным и узнал, что суд приговорил Юру по статье за хулиганство к одному году условно и штрафу в пользу потерпевшей - в тридцать тысяч рублей. Мама Юры поблаго­дарила мастера за добрые слова на суде о сыне и пообещала впредь строже кон­тролировать его. Прежде всего, не пускать на стадион. И уже лично от себя: «Вы славный человек, Виктор Алексеевич, мы вас очень уважаем!»

Он завершил разговор и ещё долго вспоминал фразу Нелли Георгиевны: «Вы славный человек, Виктор Алексеевич, мы вас очень уважаем». Она была не одна и не могла сказать ничего другого.

«В общем, парень легко отделался, - подумал он, понимая справедливость та­кого наказания. - Родители взбучку дали, потому что нет у них лишних денег на штрафы. Но зато сыну теперь можно жить спокойно, не помышляя даже о мелкой шалости. Посоветую заняться спортом. Он тонкий, высокий и будет ещё расти. Скажу физруку, чтобы взял на баскетбол».

В постели он уже не думал о Юре Бородине, а мысленно то встречал на поро­ге своей квартиры Нелли Георгиевну, то опять был в доме на берегу и, засыпая, вслушивался и пытался разобрать, что ему говорила сельская учительница Елена Владимировна.

***

Утром, выйдя из дома, он позвонил Лене. Она завтракает, собирается на ра­боту. Сказала, что вчера после школы долго складывала дрова и на дворе теперь осталась только половина. Было видно, что она рада его звонку, и он попросил оставить дрова как есть - он сам перенесёт их в сарай, когда приедет.

- А если дождь?

- Накройте куском плёнки, что я видел в сарае. И пусть лежат.

- Ладно, я подумаю. Когда вы снова собираетесь к нам?

- Если позволите, в субботу вечером. Тогда в воскресенье будет больше вре­мени, чтобы заняться домом.

Она замолчала, дышала в трубку. Ему показалось, вообще больше не загово­рит. Но вот опять раздался её голос:

- Вы хозяин, решайте сами. Только мне придётся переночевать в другом месте.

- Почему? - рассмеялся он. - Боитесь, что я на вас нападу?

- Нет, просто не хочу лишних разговоров. Я учительница, мне далеко не без­различно, какой меня видят ученики и родители. Тем более здесь, где каждый человек на виду.

- Резонно, - согласился он. - Тогда утром в воскресенье. Или вот что: может быть, вы приедете ко мне в субботу? Я вас встречу на вокзале, мы сможем пооб­щаться, поговорить, а в воскресенье утром поедем вместе.

- Смелое предложение, только оно тоже исключено.

- А теперь почему?

- Потому что мне важно и ваше мнение. Так что буду ждать вас в воскресенье.

- Вы серьёзно?

- Да, вполне. Всё, что касается меня, очень серьёзно. Вы это ещё не поняли?

Он подходил к метро и не знал, что ответить. И потому задал, как ему показа­лось, лишний вопрос:

- Можно, я приеду с вином?

- Конечно! - сказала она, очевидно, довольная и своим разговором, и тем, что он собирается приехать.

Перед самым входом в метро его обогнала соседка Рита и впервые приветливо кивнула ему. С чего бы? Может быть, в его жизни начинается светлая полоса?

***

Явившись в училище, он привёл ребят на практику и дал задание. Позвонил директору и в нескольких словах рассказал о суде над Бородиным.

- Хорошо, что не посадили, - сказал директор.

- Не говорите! Взрослого бы точно упекли.

- Ладно, пускай думает. Завтра ваша группа на теории, и я прошу вас подойти ко мне в три часа - явится представитель мебельного комбината подписать до­говор. Ещё они предлагают нам сделать полсотни скворечен для детских домов, вы как?

- Запросто. Причём бесплатно.

- Оригинально! Только зачем нам обижать одних детей, чтобы радовать дру­гих? Комбинат возьмёт расходы на себя - для него это мизер.

- И то верно. Завтра буду.

Виктор Алексеевич положил трубку и вышел к ребятам. Сегодня они оруду­ют рубанками - строгают царги и проножки для будущих табуреток. В дальнем углу корпит Юра Бородин. Интересно, что он чувствует после вчерашнего суда? Дождавшись, когда он оглянется, Виктор Алексеевич махнул ему рукой - позвал в комнату мастеров. Тот пришёл, ждёт вопросов.

- Родители вчера долго выступали?

- Нет, не особо, всё уже высказали раньше. Батя признался, что он тоже в мо­лодые годы не был мягким и пушистым. Но девушек не обижал. Они его обижали.

- А мама?

- Она вас хвалила. Сказала, что вы подействовали на судью.

Виктор Алексеевич кивнул и убрал руки за спину, почувствовав, что задрожа­ли пальцы. Слова сына близкой ему женщины взволновали его. Он в который раз пожалел о том, что она прервала их отношения, и поскорее перешёл к её сыну:

- В школе ты в настольный теннис играл?

- Откуда вы знаете?

- Мама говорила.

- Ну да, на районных соревнованиях в призёрах был.

- А здесь? В баскетбол пойдёшь? У тебя рост подходящий, могут взять.

- Спасибо, я готов.

- Ладно, иди.

Нужно срочно чем-то занять себя, успокоиться и не думать сразу о двух жен­щинах. Виктор снова отправился к ребятам, стал обходить их, показывая, как нужно строгать, чтобы плоскость обрабатываемого вручную изделия выходила ровной и гладкой. Но не думать не получалось. Теперь, когда суд разобрался в деле Юры Бородина и вынес наказание не такое суровое, как ожидалось, он стал больше думать о Елене Владимировне и доме на берегу. Всё, что касается её нынешней жизни не только серьёзно, но и проблемно. Виктор Алексеевич попы­тался в своём сознании собрать по частям образ её непутёвого брата: маленький, закомплексованный, с бледным, подозрительным лицом и бегающими глазами. Одним словом, игрок. К тому же невезучий, а значит, потерявший уверенность в себе и падающий в пропасть. Ты падай, но не тяни сестру за собой. Что же ты, сукин сын, обвалил на неё такое несчастье?