Алесь Жук - Листья опавшие

***

В шестом номере «Маладосці» прочел мудрое стихотворение Нины Матяш «Засцярога». С горечью подумал, что оно прошло незамеченным критикой, которая не умеет подхватить золотинку и донести читателю, а он не сможет это сделать сам из-за неуважения к своему языку.

***

Второй день идет дождь, нужный бульбе, которая начинает зацветать. Ячмень уже засветился усом, а внизу на стебле еще видно зеленое. На пригор­ках он уже совсем созревший. Ржаное поле одно уже совсем желтеет, а другое еще зеленое. И одно и другое потоптали дожди с ветром, словно тучи поваля­лись с боку на бок на полях. Пшеница на пригорках дозревает, а в низинах еще совсем зеленая. В целом поля, если бы посмотреть на них сверху, похожи на акварели с неуловимым переходом цветов и оттенков, которые меняются даже при самом легком дуновении ветра. Скоро они будут готовы лечь под жатки комбайнов, останется от них только ржище, а потом и осенняя серая зябь. Дозревает лето.

***

Звонил с новогодними поздравлениями. На столе томик стихов Бунина.

Открылось на таком близком мне и, казалось, забытом.

Ты странствуешь, ты любишь, ты счастлива.

Где ты теперь? — Дивуешься волнам

Зеленого Бискайского залива

Меж белых платьев и панам.

Кровь древняя в тебе течет недаром.

Ты весела, свободна и проста.

Блеск темных глаз, румянец под загаром,

Худые милые уста.

Скажи поклоны князю и княгине.

Целую руку детскую твою

За ту любовь, которую отныне

Ни от кого я больше не таю.

Дохнуло такой же пронзительностью восприятия, как и в те годы, и стихот­ворение прозвучало голосом Рыгора Семашкевича. А ему уже не позвонишь. И более вместе не почитаем стихи.

***

Сегодня со мной сыграли хороший спектакль. Позвонил Валерий Скворцов, наш ответственный секретарь, будто есть поручение сходить на торжественный вечер, посвященный 50-летию филармонии. К семи вечера иду в филармонию с адресом от Союза писателей и цветами, сижу в президиуме. Но никто не собирался давать мне слово и слушать мои поздравления. Вышел из президиума после торжественной части и не знал, куда девать этот адрес и цветы. Оставил все на столике в фойе.

И смех, и грех, и никакого зла за потерянное время.

***

Бондарь собирает подписи под письмом в ЦК, в котором громит руковод­ство Союза за бездеятельность. Больших забот нету, чем внутренние разборки. Ни с языком, ни с изданием книг, ни с тиражами журналов — от чего непосред­ственно зависит литература.

В связи с этим припоминается шляхта, котороя бесконечно сеймиковала и тогда, когда нечем было уже и голый зад прикрывать. Но у шляхты хотя бы сабельки еще были, а на наших сеймиках придется бабскими юбками размахи­вать. Хотя, когда есть «юбки», то и приюбочники найдутся.

***

Писать для народа. А где тот народ и что надо написать, чтобы он вздрог­нул и на себя самого оглянулся? Его даже Чернобыль не пробудил. Население, гуси домашние, которым хоть что, но в корытце подадут. А появись среди них дикий, летучий, который пробует крыльями взмахнуть, сами заклюют и ощи­плют, чтобы взлететь не мог.

***

На столе приглашение на партийное собрание. Первый пункт повестки дня гласит:

«О преодолении инертных явлений в современном литературном процес­се». (Докладчик доктор филологических наук П. Дюбайло.)

Звучит как пародия не только на само партийное собрание, но и на всю объявленную в стране перестройку.

***

Ветер. Мороз. Бесснежие. Но погода, наверное, переменится, поэтому чув­ствую себя разбитым и усталым. Вчера с утра ездил записываться на телевиде­ние, потом до вечера сидел на работе. Начал немного оживать только теперь, к одиннадцати часам вечера.

***

Вчера позвонила жена Мележа насчет издания собрания сочинений Ивана Павловича в Москве. Оказалось, что там никто ничего не планирует, даже и о письме из нашего Союза ничего не слышали.

Все же удалось выяснить, что готовится к изданию шеститомник Шамякина. О нем никаких писем не писалось. Мележ может обождать и до следующей пятилетки. Позвонит еще раз Лидия Яковлевна — что и как говорить ей?

Похороны Кастуся Киреенко в Союзе, в каминном зале. Он чистый с лица, не измученный долгой болезнью и тяжелой кончиной. Геннадь Буравкин рас­сказал, что он позвонил на радио, попросил записаться вне очереди, пояснил, что идет в больницу и может не успеть. Поехал, записался, и по дороге со сту­дии его не стало. Говорят, доктор не отпускала из кабинета, заставляла лечь в стационар. Не лег. На похоронах сына его старенькая мать.

***

На общем собрании выдвижение кандидатуры в депутаты Верховного Совета СССР от нашего Союза. Брыль свою кандидатуру снял одним предло­жением:

— Товарищи, хотя я и старый уже, но чувство юмора еще не потерял.

***

Ехал домой и не мог надышаться запахом ржи через открытое окно маши­ны. Думал, что схожу в поля, надышусь, и перестанет болеть в груди. А ночью гроза, ливень, и назавтра весь день дождь. И никаких запахов, только мокрый запах дождя, да еще и не по-летнему холодного.

***

Вчера похороны Михаила Дубенецкого. Пасмурно, дождик, тоскливо. Белкрасно-белые флаги, цветы, траурная музыка. Быков грустно произнес:

— Как неизменно: когда добрый человек умирает — дождь и на земле грустно.

И еще слова Василя Владимировича о «что нового слышно?».

— Ничего нового слышать не хочется, потому что, когда новое, то опять какая-то гадость.

Юбилейный вечер Скорины в оперном театре. Много пустующих мест, а на Союз писателей было выделено только 25 приглашений. Мне билет «добыл» Толя Железовский, и приглашение на прием тоже. В новой гостинице «Беларусь» накрыты фуршетные столы, шампиньоны под соусом на десерт. Для начала немного водки налито в рюмки, а потом девушка ходит с поллитрой под фартуком и понемногу подливает жаждущим. На «президиумном» фуршетном столе водка стоит в бутылках. Вечер ведь проводится на правительственном уровне, и прием тоже.

***

Что касается нашего суверенитета и самоуважения. Мы пишем письмо на имя председателя Совмина, в котором объясняем, что государственная под­держка наших периодических изданий была бы конкретным шагом по осуществлению культурной, языковой программы, утвержденной в республике.

В нашей центральной газете за восьмое число, считай, получили ответ. Председатель Верховного Совета Шушкевич публично жалуется, что у государ­ства на культурную программу, на программу по языку нет денег, и рекомендует на местах изыскивать ресурсы, перечислять деньги на Общество белорусского языка. Это звучит как заявление, что культурную, языковую программу можно не выполнять, дело это не государственное и не обязательное, а любительское, добровольное.