А. Андреев - Москва в очерках 40-х годов XIX века

Класс чиновников Вистенгоф разделяет так: он употребляет и он не употребляет, он танцует и он не танцует. Благословляйте судьбу, если вам придется иметь дело с чиновником, который не употребляет и не танцует, но вы проклянете свою жизнь, если свяжетесь с таким, который употребляет да еще и танцует. Благодаря быстро подвигающемуся просвещению в России, теперь особенно в столицах, университеты, гимназии и другие учебные заведения доставляют присутственным местам ежегодно большое число молодых людей, воспитание которых, вместе с образованием нравственных достоинств, делает их способными и бойкими дельцами в канцеляриях; но эти образованные юноши, быв отличаемы внимательным начальством, не долго остаются в низших должностях и, при благодетельном поощрении правительства, быстро достигают высших степеней в государственной службе; следовательно: низкие должности, так называемые приказные, большею частью заняты людьми с меньшим образованием, людьми почти неподвижными или двигающимися вперед с удивительною медленностью.

Вся цель этих неподвижных чиновников сосредоточивается в получении должности столоначальника в том присутственном месте, где они служат писцами и редкий из них расширяет пределы честолюбивых своих замыслов до должности секретаря, которого достигает иногда, если не танцует; с этими-то людьми, прежде нежели доберетесь до присутствия, иногда приходится вам надобность иметь дело в присутственных местах, и с ними хочу я вас познакомить: знаете ли, что приказный чиновник в Москве теперь и что он был вскоре после французов – большая разница: старинный приказный был, конечно, неприятный для вас знакомый; он ходил тогда в фризовом, засаленном сюртуке, от него несло простым вином, борода его была плохо обрита; на нем были грязные сапоги и из них выглядывали неопрятные пальцы; он нюхал табак из пузырька, а не из табакерки, сморкался в кулак; работая в канцелярии, он имел привычку класть себе перо за ухо и почесывать беспрестанно свою неприглаженную голову; при встрече он часто протягивал вам свою потливую руку, полусжатую пригоршней, тогда как обычай того времени, при поклонах, требовал поцелуев; может быть даже, что тот приказный, встречаясь с вами, целовал вас и вместе протягивал свою гадкую руку, в которую вы без церемонии клали синицу и приказывали ему, что вам было угодно, написать ли просьбу, сделать выправку и т.п. Может, он вас обманывал, кормил завтраками, водил за нос, как обыкновенно делали приказные того времени; но что же такое? Вы его прогоняли от себя, обращались к другому; у вас пропадало только пять рублей или вы шли жаловаться к начальнику, а тот, разругав его ругательски, приказывал сторожу стащить с него сапоги, спрятать фуражку и держать в канцелярии до тех пор, пока он окончит ваше дело.

Но теперь, если придется вам надобность иметь серьезное дело с приказным чиновником нынешнего времени, то вы спрячьте подальше свои пятирублевые ассигнации – с ним вы никакого не сделаете дела; не надейтесь также и на снятие сапогов – их нынче уже не снимают.

Не забудьте, что нынешние чиновник в Москве получает порядочное штатное жалованье, не назначаемое, как случалось иногда, по капризу секретаря; он имеет тоже свою амбицию и гордость, порицает взятки, ходит в опрятном мундирном фраке с пуговицами под клапанами; манишка у него с запонками; он при часах, а часы у него с золотою цепочкою; хохол его завит и раздушен, сапоги как зеркало и на высоких каблуках; у него на руке, которую прежний подьячий вам протягивал всю в масле и чернилах, блестит бриллиантовое колечко; он часто обедает у Шевалье и Будье, курит предорогие пахитоски, воображает, что говорит по-французски, не употребляет ничего, кроме госотери и шампанского, приказывая последнее подавать непременно на льду в серебряной вазе; танцует мазурки и галопады в маскерадах Немецкого клуба и Купеческого собрания, прогуливается в Элизаум и нередко бывает львом Кремлевского сада; строит курбеты барышням, ищет себе богатую невесту, требуя, чтоб она была непременно милашка и благородная; сидит в театре в креслах, гордо посматривает в зрительную трубку на ложи, да еще произносит свои приговоры на артистов, хлопая с самонадеянностью в ладоши или иногда, смотря по капризу, употребляя и змеиное шипение. Ну попробуйте к такому чиновнику сунуться с пятью рублями; да он вас вызовет на дуэль!

Нынешний порядочный чиновник не берет таких крошечных денег; все, что он может для вас сделать – это идти с вами как знакомый обедать в гостиницу; ступайте же; пообедайте с ним и потом сочтите, что это вам будет стоить; аппетит у него всегда прекрасный, и привычки его я вам рассказал, сообразуясь с ними, вы должны угощать его, если хотите, чтоб он вас в свою очередь не угощал одними обещаниями. Большая часть приказных чиновников в Москве живет далеко от присутственных мест; причина тому – слишком дорогая цена квартир в самом центре города, где расположены присутственные места. Все они большею частью обитают: под Новинским, в Грузинах, за Москвой-рекой, в переулках на Сретенке, в Таганке и под Девичьим.

В 9 часов утра, если вам случится быть у Иверских ворот, то вы увидите, как они стаями стекаются со всех сторон, с озабоченными лицами, с завязанными в платке кипами бумаг, в которых весьма часто может быть упоминается и о вашей особе, если вы имеете дела. Они спешат, кланяются между собою, заходят в часовню Иверской Божьей Матери и, сотворив молитву, бегут писать роковые слова: слушали, а по справке и приказали, бывающие иногда для вас источником всех благ земных или наоборот.

В три часа чиновники выходят из присутствия; тут опять вы можете их встретить, на улицах опять видна заботливость, но это уже не забота службы, а забота тощего желудка. Против присутственных мест тянется длинный рад трактиров; там органы, машины с музыкою беспрестанно наигрывают и «Веет ветерок», и арии из «Роберта», и вальсы Страуса (Штрауса); туда спешат приказные, чтоб насытить свой проголодавшийся желудок; у каждого из них есть своя любимая резиденция, своя комната, любимый номер в машине, любимое блюдо и у каждого почти есть свой фаворит половой, перед которым должностной человек разыгрывает роль барина.

Когда приказные обедают несколько человек вместе, и если вы хоть небольшой наблюдатель, то легко отгадаете, на свой или на чужой счет они обедают; по физиономии их, по разговорам вы можете наверное узнать, благополучно ли окончи т лось для них присутствие, т.е. похвалил или погонял начальник, и не приключилось ли приказному ком-си ком-са, особенного удовольствия, которого, если вы не приказный, то никогда испытать не можете. Когда вы увидите, что приказные за столом едят обыкновенно, как и все люди, выпили водки только перед обедом, а потом спросили кислых щей, имея немного кислые лица, говорите смело: они обедают на свой счет!