Карен Монинг - Скованные льдом

громкоговорителю, особенно когда "детский" подклуб становится темным и тихим.

Свет приглушен. Музыка остановлена.

Люди - тупые овцы, которые должны были вытащить свои головы из задниц еще

несколько недель назад и объединиться ради спасения нашего города - закричали, протестуя.

Одни продолжили танцевать, словно ничего не случилось, словно у них в голове звучала

своя музыка.

Другие пожали плечами и вернулись к своим грязным занятиям на танцполе,

полуодетые. Можно подумать, кто-то жаждет смотреть на их тощие-спасибо-деткам-

таракана задницы!

- Я могу одновременно говорить со всеми клубами? - спрашиваю я. - У тебя есть система

громкой связи?

Риодан бросил на меня взгляд, говорящий: отличная попытка, как будто когда-нибудь я

мог тебе позволить обращаться ко всем моим клиентам сразу.

Я усмехаюсь. Он прав. Я могу проповедовать им часами.

- Тогда ты объясни, - говорю я. - Они должны понять, что происходит. Расскажи им о

Ледяном Короле, о том, что нельзя выходить на улицу и шуметь, иначе они умрут. Расскажи

о взрывающихся ледниках, и что любой, кто начнет вытворять всякие глупости с

замерзшими людьми, пострадает от осколков! И не забудь сказать им, что даже здесь нужно

сидеть тише воды, ниже травы и...

Риодан нажимает кнопку на своем столе:

- Не будет ни света, ни музыки до последующего распоряжения, - и отпускает ее.

- И это все? - спрашиваю я. Охренительно еще, что он не ведет "Рубрику Риодана"!

Сквозь стеклянный пол я вижу, что внизу началась суматоха. Многие пьяны, и им не

нравится это нововведение. Они хотят своего хлеба и зрелищ. Поэтому они и приходят сюда.

- Босс, ну какого хрена? Надо было хотя бы сказать, что если они выйдут отсюда, то умрут!

Он снова нажимает кнопку:

- Не выходите отсюда или умрете.

Воцарилось многозначительное молчание, словно они считают его Богом или типа того.

Люди и фейри отложили свои дела и уселись. И только после долгой тишины они вновь

заговорили.

- Думаю, тебе следует запереть все двери, - говорит Джо. - Не выпускай их ради их же

блага.

- Я предпочитаю, чтобы они ушли. Меньше шансов, что оно притащится сюда.

- Если хочешь, чтобы я рассказала тебе, как обезопасить это место, - говорю я, - тебе

придется обезопасить их.

- А я думал, тебе противны посетители моего клуба.

- Они все же люди.

Он снова нажимает на кнопку:

- Окажетесь снаружи - вы трупы. Начнете шуметь - окажетесь снаружи. Не выводите

меня из себя.

И после этого Честер погрузился в тишину.

Переводчики: Kvitka_88, RiaRomanova

Глава 37

Песня тишины

Я созвала своих ши-видящих в часовню под скрипучий навес крыши.

Раньше наша часовня вмещала лишь половину из нас. Теперь нас в разы меньше, и

выжившие сидят между стройными рядами величественных каменных колон цвета слоновой

кости. Лишь скрип потолочных балок и приглушенный шум моих шагов нарушают тишину,

пока я иду по проходу, ведущему к алтарю в восточной части святилища.

Меня провожают потухшие, отчаявшиеся взгляды. Мои девочки занимают всего

одиннадцать скамей в нефе. Призраки драгоценных сестер занимают остальные. Это была

тяжелая зима, за которой, как насмешка, последовала бесплодная весна.

Теперь этот непрекращающийся снег!

В церкви я чувствую себя сильнее.

Здесь божественное начало противостоит дьяволу у нашей двери. В моем сердце

пламенеет вера. И хоть Круус дважды следовал за мной сюда, эти священные залы остались

неоскверненными. Он не смог войти.

Реликвии из слоновой кости и золота, щедро украшенные драгоценными камнями,

почивают на алтаре. Остальные лежат в шкафах для реликвий, где их раньше озаряли свечи,

пока нужда не вынудила нас забрать их для иных целей. В этих урнах и ящиках покоятся

священные кости и лоскутки одежды святых, канонизированные не Ватиканом, а более

древней церковью. Я не испытываю дискомфорта от того, что они находятся рядом. Кости -

это кости, а хорошие люди остаются таковыми. Молю их присматривать за нами в столь

нелегкое время.

Я поднимаюсь к алтарю в святилище и подхожу к кафедре. У нас нет питания для

микрофона, да в этом и нет особой необходимости, меня и так будет прекрасно слышно, ведь

заняты лишь первые ряды.

Нас осталось двести восемьдесят девять.

Возможно, я бы и заплакала, но слез нет, они иссякают еще на рассвете, когда я

просыпаюсь, обессиленная и покрытая спермой, которой не должно быть на мне, и виной,

которую я полностью заслужила. Покрытая семенем того, кто только что опустил пальцы в

кропильницу со святой водой и осенил крестным знамением свои лоб, губы и сердце!

Он оскверняет мое святилище. Издевается над моими церемониями.

Его пальцы не воспламенились, его не поразило молнией с небес, земля не разверзлась у

него под ногами, и его не поглотил ад, как это должно было бы произойти с этим дьяволом.

А я предполагала, что он остался за дверью. Ему нравится вводить меня в заблуждение или

он просто набирался сил, чтобы спроецировать себя?

Он подмигивает мне, когда проходит по центральному проходу. Рядом с алтарной

перегородкой он останавливается и разворачивает свои крылья.

Темный ангел. С темными крыльями и темной душой.

В моей церкви.

В моей церкви!

Девушки засуетились. Мой взгляд прикован к Круусу, совершенному, обнаженному

Круусу, стоящему в центре моей часовни. Его крылья закрывают проход, стремясь к небу.

Моя первая эмоция - паника. Я не могу допустить, чтобы они узнали, что я вижу его, ведь

тогда вместо меня тут будет стоять Марджори!

Я скользнула взглядом по рядам и ослабила свою защиту, чтобы почувствовать, что у них

на сердце. Я заглушала их эмоции на протяжении последних месяцев, потому что не могла

справиться с потоками ярости, скорби и страха, наполняющими их.

Тревога захлестнула меня. От стыда перехватило дыхание. Я прижала пальцы к горлу,

словно это поможет избавиться от комка, который не дает дышать.

И наконец-то я четко и ясно осознала.

Если я единственная, кто видит Крууса, меня нужно сместить с должности.

Если я не одна такая, если другие тоже его видят, а я храню молчание так долго, то я

заслуживаю проклятия.

Ведь, что такое война?

Она разделяет. Разделяет и делает врагами даже братьев и сестер, отцов и детей. Война

разделила мою семью с самого рождения. Возможно, он действительно уделял мне

особенное внимание.

Как лучше внести в ряды раздор?

У двоюродного брата Шона, Роки, были золотые часы инкрустированные бриллиантами,

на которых было выгравировано его кредо. И он клялся, что независимо от образования,