Михаил Кузьмин - Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро

Однажды утромъ онъ разсказалъ ей удивительный сонъ.

Ему не спалось, и сначала наяву онъ увидѣлъ, какъ по темному воздуху двигались и сплетались блестящія голубоватыя фигуры въ родѣтѣхъ, что онъ какъ-то замѣтилъ въ учебникѣ геометріи: круги, треугольники, ромбы и трапеціи. Соединялись онѣ въ необыкновенно разнообразные узоры, такіе красивые, что, казалось, ничего на свѣтѣ не могло быть лучше ихъ, хотя и были онѣ одного цвѣта. Какъ-будто вмѣстѣ съ ними носились какіе-то инструменты каменщиковъ, совсѣмъ простые: молотки, отвѣсы, лопаты и циркули. Потомъ онъ заснулъ и очнулся въ большой залѣ, наполненной одними мужчипами, посрединѣ стоялъ большой столъ, какъ на придворныхъ обѣдахъ, съ хоръ раздавались скрипки, флеиты, трубы и контрабасы, а самъ Іосифъ висѣлъ въ воздухѣ, сидя на голубомъ облакѣ. Внизу, прямо подъ нимъ, на маленькомъ столикѣ стоялъ графинъ съ чистой водою, и около находился голый мальчикъ съ завязанными глазами; руки его были скручены за спину полотенцемъ. И Іосифъ понялъ, что этотъ пиръ — въ честь его; у него горѣли щеки, онъ чувствовалъ, какъ билось у него сердце, между тѣмъ какъ голубое облако, описывая мелкіе (все мельче и мельче) круги опускалось прямо на столикъ съ графиномъ. Ему было такъ радостно, что онъ проснулся, но и проснувшись, продолжалъ чувствовать, какъ бьется его сердце, и какъ пахнетъ варенымъ краснымъ виномъ, смѣшаннымъ съ анисомъ и розами.

Феличе весь этотъ сонъ поняла попросту и объяснила, что Джузеппе женится на графинѣ, будетъ держать открытый домъ и каждый день обѣдать съ музыкой, которая будетъ играть аріи Перголезе. Но, кажется, она боялась сглазить предсказаніе, потому что усиленно просила сына никому не разсказывать объ этомъ видѣньи, обѣщая и со своей стороны полный и строгій секретъ.

Вскорѣ послѣ этого сна Іосифъ, гуляя въ отдаленной части города, засмотрѣлся на недавно отстроенный домъ, съ котораго не успѣли еще снять лѣсовъ. Онъ былъ очень красивъ, въ четыре этажа, выкрашенный въ розовую краску; на крышѣ стояли гипсовыя вазы, вѣроятно, чтобы потомъ сажать туда вьющіеся цвѣты. На крыльцѣ сидѣла худая женщина съ ребенкомъ. Очевидно, она пришла издалека и нѣсколько дней не ѣла, такъ блѣдно и худо было ея лицо. Нищая не обратилась къ Іосифу, она его не замѣтила, да и потомъ, естественно было подумать, что такой маленькій мальчикъ едва ли можетъ оказать какую-либо помошь, развѣ сбѣгать въ аптеку или полицію. Но у Іосифа всегда почти были деньги. Имѣя доброе и быстрое на рѣшенія сердце, онъ, не дожидаясь обращенія, самъ подошелъ къ сидящей женщинѣ и молча протянулъ ей маленькій голубой кошелекъ, гдѣ бренчало нѣсколько монетъ, которыя онъ ей и предоставилъ. Такъ какъ Іосифъ былъ маленькаго роста, то на видъ ему казалось не больше восьми лѣтъ. Нищая съ удивленіемъ посмотрѣла на благотворительнаго малютку въ чистомъ синемъ камзольчикѣ и не прятала кошелька, очевидно думая, что деньги не принадлежатъ мальчику, или что онъ самъ не соображаетъ, что дѣлаетъ. Но синьоръ Бальзамо очень важно замѣтилъ:

— Не безпокойтесь, это мои деньги, и сейчасъ онѣ мнѣ не нужны. Я буду очень радъ, если онѣ вамъ пригодятся.

Женщина разразилась благословеньями и поцѣловала руку Іосифу, которую тотъ не отдернулъ, но, наоборотъ, очень охотно, повидимому, подставилъ для поцѣлуя. Затѣмъ онъ, не спѣша, повернулся и хотѣлъ-было уже отправиться домой, какъ вдругъ увидѣлъ, что его благодѣяніе не осталось безъ свидѣтелей. У сосѣдняго дома стоялъ высокій молодой человѣкъ въ сѣромъ плащѣ и внимательно смотрѣлъ на Іосифа. Самъ мальчикъ не понималъ, что заставило его подойти къ незнакомцу и почтительно приподнять треуголку. Тотъ улыбнулся, но продолжалъ молчать и не двигаться. Остановился и Іосифъ. Наконецъ, человѣкъ въ сѣромъ плащѣ взялъ Іосифа за руку и спросилъ какъ-то странно:

— Хотѣлъ бы ты имѣть такой домъ?

Мальчикъ не любилъ, когда посторонніе говорили съ нимъ на «ты» и притомъ совсѣмъ не былъ подготовленъ къ такому вопросу; поэтому онъ промолчалъ и только перевелъ глаза на розовое зданіе. Незнакомедъ продолжалъ:

— Но насколько прекраснЬе выстроить такой домъ, нежели владѣть имъ.

Мальчикъ все молчалъ.

— Какъ хорошо бы выстроить прекрасный свѣтлый домъ, который вмѣстилъ бы всѣхъ людей, и гдѣ всѣ были бы счастливы.

— Дома строятъ каменщики!

— Да, дитя мое, дома строятъ каменщики. Запомни, что я тебѣ скажу, но забудь мое лицо.

При этомъ незнакомецъ наклонился къ Іосифу, какъ-будто именно для того, чтобы тотъ его лучше разсмотрѣлъ. Лицо его было прекрасно, и мальчикъ какъ бы впервые понялъ что есть лица обыкновенныя, уродливыя и красивыя. Молодой человѣкъ пробормоталъ:

— Какъ ни таращь свои глаза, все равно ты позабудешь, чего тебѣ не нужно помнить!

Потомъ выпрямился и началъ нѣсколько торжественно:

— Іосифъ, у тебя доброе сердце и славная голова, смѣлый характеръ и веселый нравъ. Я не говорю о другихъ дарахъ. Никогда не употребляй ихъ во зло другимъ и для достиженія мелкихъ, ничего не стоющихъ выгодъ. Будь разсчетливымъ купцомъ, въ этомъ я согласенъ, пожалуй, съ твоимъ батюшкой, потому что злодѣство, въ концѣ концовъ, есть вещь невыгодная для самого злодѣя и ни къ чему доброму не приводитъ. У тебя же большой, огромный путь! Ты даже самъ не предполагаешь, какая участь тебѣ готовится.

Мальчикъ вдругъ замѣтилъ:

— Нужно много учиться!

— Да. Ты будешь учиться, но никогда не забывай двухъ самыхъ вѣрныхъ учителей.

Тутъ онъ положилъ одну свою руку на сердце Іосифа, другую поднялъ къ небу.

— Это — природа и чистое сердце. Они тебя научатъ вѣрнѣе и лучше многихъ книгъ!

Молодой человѣкъ поцѣловалъ мальчика и быстро ушелъ, а Іосифъ никому не разсказывалъ о своей встрѣчѣ, но когда старался вспомнить лицо незнакомца, то никакъ не могъ воспроизвести въ своей памяти его черты. Осталось впечатлѣніе только чего-то необыкновенно прекраснаго и милостиваго. И потомъ еще Іосифъ былъ увѣренъ, что всегда узналъ бы этого человѣка, гдѣ бы и когда бы онъ ни встрѣтился еще разъ.

Нѣсколько странно, что у Іосифа послѣ этого случая появилась и быстро стала развиваться повышенная религіозность. Онъ не пропускалъ ни одной службы и, наконецъ, попросился у родителей въ монастырь «маленькихъ братцевъ», находившійся неподалеку отъ ихъ дома. Такъ какъ Іосифъ не высказывалъ желанья постригаться, а хотѣлъ только жить въ монастырѣ, гдѣ жило на такихъ же условіяхъ еще нѣсколько мальчиковъ и молодыхъ людей, то супруги Бальзамо его отпустили, тѣмъ болѣе, что Феличе помнила про возможность для ея сына сдѣлаться кардиналомъ, а Пьетро разсуждалъ такъ, что все равно, гдѣ учиться, лишь бы учиться, а изъ монастыря онъ можетъ взять обратно Іосифа въ любую минуту, когда тотъ понадобится.