Nataly - Михаил Абрамович Мильштейн

В значительной степени тому, что Москва была в курсе амери­канских технических успехов, в немалой мере способствовало от­ношение в годы войны и послевоенный период многих американ­ских граждан к Советскому Союзу. В СССР видели единственную силу, которая реально сражалась с нацизмом в Европе, и долгое время, по существу, в одиночку, потому что западные союзники не спешили с открытием второго фронта. Это побуждало многих американцев, и не только левых, передавать советским гражда­нам оборонную информацию, чтобы как-то помочь союзнику.

Необходимо отметить, что, вступая в ядерную гонку с Западом, в первую очередь, конечно же, с США, Советский Союз находил­ся в неравных условиях. До начала войны во многих странах За­пада и в Советском Союзе проводились научные исследования в ядерной области, и судьбе было угодно, чтобы после начала во­енных действий лучшие умы и специалисты оказались на стороне антигитлеровской коалиции. Политическое руководство США, Англии и Канады гораздо раньше Кремля оценило огромный воен­ный потенциал таких исследований. С середины 1940 года исче­зают открытые публикации по этой тематике, а усилия специали­стов сосредоточиваются на поисках путей создания ядерного оружия. Позже программы и ресурсы трех стран (США, Великоб­ритании и Канады) были объединены в «проекте Манхэттен», ко­торый осуществлялся в Соединенных Штатах. Работы по этому проекту стоили миллиарды долларов и были так законспирирова­ны, что о них в конгрессе США знали только два человека - пред­седатели комитетов по делам вооруженных сил.

До нападения Германии на Советский Союз в нашей стране то­же велись весьма успешные исследования в области ядерной фи­зики. Еще в 30-е годы в институтах Москвы, Ленинграда и Харь­кова были выполнены работы в этой области, признанные во всем мире. Военное значение урана уже тогда не вызывало сомнений у некоторых наших физиков. К сожалению, война прервала науч­ные исследования советских ученых. Часть экспериментальной базы оказалась либо на оккупированной немцами территории, ли­бо осталась в блокадном Ленинграде. Не было нужных матери­альных средств, страна была вынуждена бросить свои лучшие на­учные силы на совершенствование оружия, так необходимого в тот момент фронту.

Работы по ядерной тематике, возобновленные в СССР, как от­мечалось выше, в 1943 году, сразу же столкнулись с большими трудностями. Было упущено время, а наверстывать упущенное, да еще в военных условиях - очень непростая задача. Необходим был дееспособный научный коллектив, а война разбросала во все концы даже тех сравнительно немногочисленных специалистов, которые работали на этом направлении исследований до войны. Сразу же возникли сложности с необходимым сырьем и оборудо­ванием. Может быть, единственное, в чем советские создатели ядерного оружия не испытывали недостатка, была информация о работах ученых на Западе, которой их снабжала разведка. Судя по некоторым, на сегодняшний день рассекреченным документам, речь шла о сотнях единиц информации. Между тем Курчатов се­товал на недостаток технических подробностей, хотя в то же вре­мя писал: «Естественно, что получение подробного технического материала... из Америки является крайне необходимым».

Такая высокая степень информированности советской развед­ки о совершенно секретных работах в ядерной области, осущест­влявшихся в Соединенных Штатах, может быть объяснена только тем, что ее резиденты работали с весьма широким кругом лиц, так или иначе имевших отношение к «проекту Манхэттен». Среди них были очень разные люди. Одни оказывали помощь Советскому Союзу в силу своих убеждений. Например, Клаус Фукс, в прошлом немецкий коммунист, благодаря которому в течение нескольких лет в Москву поступала исчерпывающая информация о ходе анг­лийских, а затем и американских работ над атомной бомбой.

Но и Фукс многого не знал из-за системы суперсекретности, а также еще и потому, что ряд важных исследований проводились за пределами главных лабораторий. Были и десятки других лю­дей, полагавших своим долгом помочь сражавшемуся с фашизмом Советскому Союзу и при этом придерживавшихся отнюдь не ком­мунистических убеждений. Авторы вышеупомянутого доклада ко­митета палаты представителей по антиамериканской деятельно­сти с удивлением отмечали, что среди людей, сотрудничавших с советской разведкой, были «молодые американцы, воспользо­вавшиеся некоторыми из величайших преимуществ и выгод, кото­рые предлагает наша страна». Доклад перечисляет несколько десятков фамилий. Но для того, чтобы понять размеры операции, уместно сослаться на мнение Анатолия Яцкова, работавшего в 40-х годах в Нью-Йорке под именем Яковлев, который утвер­ждает, что не менее половины наших агентов, так или иначе во­влеченных в «атомные дела», так никогда и не были разоблаче­ны Федеральным бюро расследований.

Итак, шел 1944 год. Весной этого года Михаил Абрамович Мильштейн почти четыре месяца «путешествовал» по Соединен­ным Штатам Америки и Канаде. Доклад комитета по антиамери­канской деятельности палаты представителей содержит любопытные сообщения о поездке Михаила Абрамовича. Он прибыл в Нью-Йорк 3 апреля под именем Михаила Мильского вместе с Гри­горием Косаревым: оба в качестве дипломатических курьеров. В докладе утверждалось, что контрразведке США был хорошо из­вестен подлинный статус прибывших, и с первых же шагов по американской земле они находились «под колпаком». ФБР при­стально следило за всеми передвижениями московских «гостей», их встречами и контактами. В докладе, например, приводится фактический отчет о командировке. Там говорилось о том, что М. Мильштейн прибыл в страну, чтобы проинспектировать работу ГРУ за океаном, а перед Г. Косаревым, утверждается в этом до­кументе конгресса, были поставлены аналогичные задачи, но уже по линии НКВД.

Высокопоставленные курьеры 15 апреля отбыли в Мехико че­рез Ларедо (шт. Техас), а 10 мая вернулись в Соединенные Шта­ты через пограничный пункт в Эль-Пасо (шт. Техас). В мае они побывали в Калифорнии, где инспектировали советские консуль­ства в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, а также в Портленде (шт. Орегон). В начале июня вернулись в Нью-Йорк и выехали в Канаду, где пробыли две-три недели. В июле они снова в Нью-Йорке и Вашингтоне, а в конце месяца вылетают в Москву.

Доклад комитета не содержит никаких конкретных сведений о встречах М.А. Мильштейна с американцами в ходе этой поездки. Но в докладе канадской Королевской комиссии по борьбе со шпи­онажем, опубликованном в июне 1946 года, упоминаются некото­рые детали его пребывания на этот раз в Канаде. Например, ука­зывается воинское звание М.А. Мильштейна - полковник и его псевдоним «Командир». Авторы доклада Королевской комиссии сообщают, что он встречался не только со своими коллегами, ра­ботавшими под крышей посольства, но и с некоторыми агентами из числа канадских граждан. В докладе утверждается, что в ходе этих встреч его особенно интересовала возможность получения канадских паспортов и других документов для легализации аген­туры.