user - Содержание

музыканта. Серьезные указания ЦК ВКП(б) о музыке не восприняты им

еще с должной глубиной, и именно общественная критика обязана

прежде всего направить его на верный путь, а не сбивать его с пути

ложным воскурением фимиама. <���…>»

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

Справка из консерваторского архива*

* Получив эту справку, я через некоторое время с удивлением узнал, что

«отсутствующее» личное дело моего отца изучает в консерваторском

архиве музыковед Карпинский. Узнал я об этом совершенно случайно. –

А.Л.

А.А. Локшин «Трагедия предательства» как

портрет эпохи*

...В апрельском номере Российской музыкальной газеты за 2002

год** появилась статья В.И. Прохоровой «Трагедия

предательства», в которой моему отцу предъявлено обвинение в

доносительстве, и я вынужден на эту статью отвечать.

...Прежде всего, скажу, что статья Прохоровой написана как

литературное произведение и насыщена яркими подробностями

событий полувековой давности, что должно свидетельствовать о

незаурядной памяти ее автора. В статье создан на первый взгляд

убедительный психологический портрет гения-злодея (т.е.

композитора Локшина). Соль статьи – в пересказе серии

разговоров Прохоровой со следователем и свидетелями,

вызванными по ее делу (речь идет о 1950 годе). Беда

заключается, однако, в том, что все эти эпизоды допускают

неоднозначное толкование. В статье Игоря Маслова (Новая

газета, 26-28 ноября, 2001 г.) подробно рассказывается о приеме,

которым в наши дни владеет каждый мало-мальски обученный

следователь; с помощью вариантов этого приема упомянутые в

статье Прохоровой ситуации могут быть объяснены как результат

сознательной режиссерской работы следователя, направляющего

подозрения арестованной в нужное ему русло. Смысл этих

* Переработанный вариант статьи, опубликованной в № 7-8 Российской

музыкальной газеты за 2002 г.

** Т.е. примерно за месяц до исполнения Рудольфом Баршаем

отцовского Реквиема в Большом зале консерватории.

действий следователя в том, чтобы прикрыть стукача при

помощи дискредитации другого человека.

...Чтобы не быть голословным, разберу ключевой эпизод из

упомянутой серии, в основу которого положен – как я считаю –

трюк с характерным для Прохоровой словом.

...Слово «шакалы» является для Прохоровой характерным (см.

вышеупомянутую статью, а также статью А. Григорьева

«Прохоровы с Трех гор» в «Известиях» от 12.05.1998). Уверена

ли Прохорова, что употребляла это характерное для нее слово

только при моем отце? Я, например, убежден в

противоположном.

...Теперь приведу цитату из статьи Прохоровой: «В конце ноября

1950 года мне устроили очную ставку с сестрой Шуры – Марией

Лазаревной, очень больным человеком. Она дрожала и сначала не

могла вымолвить ни слова и только после того, как следователь

пригрозил ей привлечением к уголовной ответственности, робко

сказала, что я плохо влияла на ее брата, ругала соответствующие

органы, называла их «шакалами». Но с Марией Лазаревной я

вообще никогда ни о чем не разговаривала <���…>». (Здесь и далее

курсив мой. – А.Л.).

...Прохорова приходит (я же считаю, что ее аккуратно подводят)

к выводу: брат сообщил сестре, что Прохорова называет органы

безопасности «шакалами» и послал свою сестру на Лубянку. Вот

что пишет Вера Ивановна по этому поводу: «Мне очень легко

было отрицать все показания Марии Лазаревны, хотя именно

после очной ставки с ней мне стал понятен целенаправленный

характер бесед со мной Шуры <���…>. Таким образом, мать и

сестра Шуры, а также его лучший друг выступили в роли

лжесвидетелей».

...Однако Прохорова упускает из виду иную возможность: сестру

моего отца привозят на Лубянку и с помощью угроз заставляют

«вспомнить» то, чего она никогда в жизни не слышала.

Показания моей тетки, в которых присутствует характерное для

Прохоровой слово (известное «органам» от остающегося

незамеченным стукача) автоматически бросает тень на моего

отца, что «органам» и требуется.

...То, что Прохорова считает моего отца законченным злодеем,

неудивительно. Ведь он, по ее мнению, не ограничился тем, что

послал лжесвидетельствовать свою мать и лучшего друга, но не

пожалел и родной сестры, которая еле держалась на ногах.

(Незадолго до этого моя тетка перенесла операцию, в ходе

которой ей удалили шесть ребер и одно легкое. Ее дважды

привозили на Лубянку из санатория – в первый раз она

отказалась что-либо подписывать).

...Попробуем теперь взглянуть на эту ситуацию с иной точки

зрения. Прохорова считает моего отца очень умным человеком

(хотя и злодеем). Однако одновременно она, не замечая того,

приписывает ему идиотические действия. Ведь мой отец, по ее

мнению, услышав от нее в разговоре наедине про «шакалов»,

заставляет свою сестру сообщить об этом самой Прохоровой (на

очной ставке). То есть зачем-то совершает саморазоблачение.

Поэтому интерпретацию, даваемую Верой Ивановной всему

эпизоду, я считаю неверной.

Замечу, что возможно еще одно, совсем уж простое объяснение

показаний моей тетки, от которой я знаю, что, хотя Прохорова

лично с ней почти не разговаривала и вообще ее практически не

замечала, но вела себя запредельно неосторожно в большой

компании, собиравшейся в доме моего отца, где моя тетка также

присутствовала. Так что не исключаю, что моя тетка могла

просто повторить то, что слышала от Прохоровой на самом деле.

Прежде чем переходить к разбору следующего эпизода, напомню

читателю о том, что на Лубянке – чтобы сбить арестованных с

толку – использовались так называемые «типовые антисоветские

высказывания» (см. «Воспоминания» Надежды Мандельштам).

Продолжу теперь цитировать Прохорову: «<���…> единственный

раз, когда мы оказались с Мееровичем и Локшиным вместе, за

одним столом – был день рождения Шуры, кажется, 19 сентября

1949 года, у него дома. Тогда при прощании на лестничной

площадке, когда все остальные гости уже прошли вперед,

Локшин сказал мне: «Вера, посмотрите на портрет Маленкова.

Это самый лютый антисемит, и мне придется за него голосовать».

Я ответила, что все они одним миром мазаны, все сволочи и

негодяи (за точность формулировок я не ручаюсь), не все ли

равно. Вот это и пытался на очной ставке мне повторить

несчастный Миша Меерович <���…>».