Ника Батхен - Дары Кандары

закутках и местечках. И снова играли, подчиняясь мелодии страсти и бешеного азарта.

Энск поздно начал пугаться. Обыватели свыклись с забавами жирной стаи хозяев города и только

сплетничали почем зря да завидовали черной завистью. Многие втихомолку мечтали накопить денег и

рискнуть половить за хвост золотую рыбу удачу. Ну, подумаешь, дочка Ложкиных подалась в проститутки –

так шалавой была, вся в маму. Ну, мальчишка Шевякин ограбил родную бабушку и кубышку ее на кон

бросил – так ведь выиграл, гляньте, какой разряженный. И когда Федор А., весь в бинтах, извиваясь, словно

червяк, из больницы через пол-Энска полз к Великому Казино, люди думали – прихоть, придурь. Тем же

вечером из уст в уста разошелся слух – рыжий бандит недавно разбился в джипе. Двое суток над ним

колдовала бригада врачей, по кускам собирали. А он, чуть в себя пришел, дал по морде хирургу и, как был,

поспешил играть. Не могу, грит, слышу музыку. Звуки сладкие, липкие, день и ночь они в голове. И пошло...

Игроки оставляли дома и семьи, уходили с работы, бросали службу. Круглые сутки проводили они в

Казино, ставя на карту свои никчемные жизни. Что только не перепробовали безутешные родственники –

запирали в квартирах, вязали по рукам и ногам, поили снотворным, отмаливали в церквах – без толку. Не

уследишь, глядь – бедолага уже в игральне. А входить в Казино, чтобы забрать кого-то, хоть бы мужа, сына

или отца, запрещалось уставом – как в Российской Империи нельзя было уводить пьяницу из государева

кабака. И охрана стояла намертво. Наивные жители пробовали обращаться к властям, но пока спохватились

и мэр и начальник милиции и секретарь парткома нашли себе место у столов, покрытых зеленым сукном.

Оставалось терпеть и ждать – что же будет.

Год свернул на весну. На апрельское полнолуние выдался ледоход, речка Энка неожиданно быстро

вскрылась; к концу месяца очистилось ото льда голубое и чистое Энское озеро. Первомай город Энск

встретил бравурным маршем. С первым лучом рассвета гулкий голос могучего саксофона разнесся по

сонным улицам. В каждый дом, в занавешенные окошки и закрытые двери стучался звук, призывая вставать

и выйти на улицу. Удивленные горожане – кто в рубашках, кто в тапочках, кто в пижамах – собрались вслед

за музыкой. Саксофонист играл на ступенях Великого Казино – щуплый, бледный пацан с необычными

гибкими пальцами. Он играл очень долго, пока не собрались все – от мальчишки до последнего старика.

Заключительный аккорд распахнул двери игорного дома – тысячная толпа маячила у выхода. Хозяин отнял

от губ мундштук:

– Слушайте, добрые жители! Много лет ваш город тиранили крысы. Ели ваше зерно, грабили

кладовые, похищали и убивали детей. Неразумные, жадные, злые твари! Я пришел спасти вас, добрые

жители. И наказать их – созвать, изловить, уничтожить. Всякой крысе – крысиная смерть!

Саксофонист шагнул вниз с парадного крыльца Великого Казино. Горожане расступились опасливо –

пусть идет, как идет.

Зазвучала другая мелодия – пронзительная и страшная. Пустое брюхо в пустой норе, стылый ветер

ноябрьской ночи, одиночество зверя перед тьмой, болью и смертью – и спасение там, куда манит волшебная

дудка. И попарно, взявшись за руки, будто дети, из ворот Казино вышли крысы. Бандиты, чиновники,

сволочи и мерзавцы, чьи-то братья, друзья, враги… Молчаливо, покорно они тронулись вслед за музыкой,

через город, к Энскому озеру. Хозяин играл вдохновенно, от всей души, его бледное лицо светилось

счастьем. Горожане оторопели. Одни взялись за камни, другие стали пытаться выдергивать близких из

обреченного строя. Без толку. Стена разделила людей и крыс.

Позади осталась центральная площадь Энска, затем – жилые кварталы, промзона, дачи. Горожане

шли позади, напуганные и жалкие. Женщины плакали. Все бывало – и ненавидели и грозили и смерти

желали… но человечьей, по справедливости. Тут же вершился суд без адвокатов, судей и присных. И на

глазах у обиженных приводили к исполнению приговор. Вдруг мелодия сбилась.

Из последних рядов перепуганных жителей ручейком зазвучала флейта. Звонкая, как вода по камням,

нежная словно первый в году теплый ветер, веселая, будто дитя в одуванчиковом венке. И девчонка с

вистлой в руках была под стать инструменту – конопатая, тощая и задорная, не иначе, как связанная из

колючей прошлогодней соломы. Какая зима, если май на дворе? Что за голод – добудем муки, у соседей

одолжим кастрюлю да слепим на всех варенички!

Саксофон зарычал – так бросается в битву воин, без разбора круша и чужих и своих. Так от боли в

пораненном брюхе страшный кит бьет и топит рыбачьи лодки. Так дымится сожженный дом – всякой

женщине лучше сгореть вместе с домом.

Вот чудак, – засмеялась флейта, – лучший способ залить пожар – это выпить по кружке пива. Лучший

способ наделать глупости – говорить о них с важным видом. Будь, как птица небесная, и не рви колоски, где

не сеял!

Птицы в небе, змея на скале, корабли на ладони бури. Путь одних незнаком, путь другой неизвестен и

третий не угадаю…

Флейта пробовала сыграться, саксофон завивал мелодию. Это было чудесно – беседа и поединок.

Слушали все – люди, крысы, деревья, воды и облака.

Мать придурка Шевякина сообразила первой. Она дернула чадо за шиворот из обреченной стаи и

пустилась бегом – в город, прочь, на вокзал, в столицу, к чертовой матери прочь отсюда!!! Не успела флейта

связать три ноты, как напев потерялся в дружном топоте ног. Хоть бы кто позаботился увести, уберечь

спасительницу… Нет, одна-одинешенька храбрая Герда стояла на пути Крысолова. Только музыка и

надежда.

Сказка о капитанах

…Жди меня и я вернусь…

К. Симонов

Звезды были спокойны. На обзорном экране рубки они казались горстью стекол из калейдоскопа.

Красный скол Бетельгейзе притягивал взгляд, тусклый Ригель мерцал, словно льдинка, желтый Сириус

отсвечивал янтарем. Золотой Процион зло подмигивал, – мол, шалишь, не возьмешь – до сих пор ни одной

экспедиции не удавалось пробиться за внешний пояс звезды. Двадцать лет назад капитан чудом увел галиот

из потока жесткого излучения – их накрыло солнечным ветром на самой границе системы. И до сих пор не

простил себе поражения. Корабль волокли на буксире прямиком до «Собачьего порта»… Впрочем,

прошлого не изменишь, и сожалеть не о чем.

Капитан встал из-за пульта и медленным шагом обошел рубку. Пальцы сами собой нашарили

прохладный стакан с коктейлем – спасибо Пантену, вышколил парней, – в любое время суток бокал «Мэри