Ярослав Кузьминов - Раздвоение

зарабатывал тем, что тебе нравится, — продолжил Дмитрий. — Это лучше, чем протирать

штаны в офисе». — «Поезд ушел, — сказал Олег. — Понадобятся месяцы чтобы только

восстановить мастерство. Чтобы выйти на серьезный уровень, надо будет тренироваться

по четырнадцать часов в день. Лучшие игроки уже давно определились, позиций не

сдают. , так что у меня нет шансов» — «А я слышал, — сказал Дмитрий. — Что

разработчики всей этой байды только что выпустили продолжение. И в нем куча

новшеств, по ней ожидаются недетские турниры. Ты можешь еще успеть». Олег

почувствовал горечь в душе, в очередной раз подкатили мерзкие переживания «я

никчемный». «Вряд ли, — уныло сказал он. — Я сейчас готовлюсь поступать в

университет, у меня просто нет времени. Да и потом, начинать все сначала, бороться, всю

эту грязь терпеть со склоками в кланах. В конце концов, даже если я попаду в клан, и он

победит, мне ничего не дадут. Всегда получается, что я становлюсь крайним»

«Слушай, да не все так плохо! Успех никогда не приходит сразу!» — возмутился

Леша. Тут сказала свое слова Полина: «Ты чего, Леш? Человек тебе говорит прямым

текстом, что не хочет бороться. О чем ты вообще говоришь? Кого ты пытаешься

подбодрить?» — «Полин, не начинай», — наморщился Леша. — «Что не начинай! Он

просто слабак и трус, в школе его бьют, и девчонки ему не дают. Поэтому он ударился во

всякую хуйню, типа этого Димкиного мошенника».

Олег ответил гневно и глядя в глаза. Пока он говорил, он чувствовал себя героем.

«Между прочим, я нашел в себе силы рассказать всю историю, как есть. А ты просто не

знаешь, что такое развитие, и почему человек может перерасти старые увлечения. Ты

можешь только нападать, а нападаешь ты потому, что тебе страшно видеть рядом с собой

человека, который не пьет, не курит и не употребляет наркотики. Тебе нужно, чтобы все

вокруг деградировали до твоего уровня!»

В ответ Полина захохотала. «Все сказал, умник? Смелый очень? А теперь наберись

смелости эту историю своим друзьям рассказать, если они у тебя есть» — «Полин, хватит,

парень моложе тебя на шесть лет», — вступился Леша, но без особого пыла. — «Хорошо,

дорогой, я не хочу из-за него с тобой ссориться, я замолкаю», — ответила Полина.

И тут на Олега сладостной волной накатило чувство самоуничижения и

отчуждения. Он встал и сказал: «Я лучше пойду домой, я совсем не хочу сидеть здесь,

когда придут еще люди. Когда собирается компания, надо мной всегда начинают

издеваться. Я никогда не мог найти общий язык с людьми. Желаю весело провести

время». Он пошел в прихожую, предвкушая извинения и мольбу. Это было самым частым

шаблоном его фантазий: он решительно разворачивается и уходит, обидчики понимают,

насколько неправы, и начинают просить у него прощения. Такой сценарий не был

реализован ни разу в его жизни. Сейчас мечтам тоже не суждено было сбыться. Дмитрий

сказал: «Пойду провожу парня до метро, чтобы не гопонули». Полина тут же

откликнулась: «Это правильно, таких гопота всегда тормозит». Леша вздохнул: «Хватит,

Полин, успокойся... — и переключился на Олега: — Давай, Олег, удачи тебе, — он поднял

кулак в ободряющем жесте, но не посчитал нужным вставать с дивана, чтобы пожать

руку. — Дим, не в службу, купи на обратном пути еще сигарет» — «Да я сам хотел», —

ответил Дмитрий. Он уже надевал куртку. «Пошли», — он похлопал Олега по плечу. Олег

почувствовал, что вот-вот заплачет.

В подъезде с завыванием задувало из-под двери, тянуло холодом. Олег

приготовился выйти во вьюгу и темень. Однако тянуло, видимо, от перепада температуры,

а день еще был в разгаре. Часы показывали три.

Обочины, крыши машин и деревья покрывал колючий рассыпчатый снег, местами

ровный, ничем не потревоженный уже несколько дней, местами испещренный следами

людей и собак, усеянный сигаретными окурками. Всюду — сероватый, покрытый тонким

налетом сажи, видимо, от электростанций. Во льду на асфальте можно было разглядеть

вмороженные крупицы коричневой соли.

86

Дмитрий повел Олега самым коротким путем — через дворы. Тот молчал, и

Дмитрий чувствовал, что не нужно его трогать. Он планировал оставить Олегу свой

телефон, когда доведет до метро, и извиниться за Полину. Ему было очень жалко парня,

но он отлично понимал Полину. Для всех стало облегчением, что Олег решил уйти.

На полпути к метро, в пустынном дворе, им наперерез пошли два парня,

выскользнувшие из-под навеса подъезда. Он подумал весело: «Ну, добро пожаловать!». К

нему редко подходили на районе. Если подходили, то обычно узнавали, извинялись и

пытались угостить сигаретами. Последний раз ему приходилось драться с незнакомыми на

улице лет пять назад. Никто старше семнадцати, кроме клинических дебилов, гоп-стопом

не занимался и к старшим не лез. Остальные были не местными и никогда не подходили

прессовать — затаивались за углом или подбегали сзади и тюкали по голове обпилком

трубы. Били профессионально, человек отключался, и его обчищали. Поэтому все

нормальные люди на районе часто оглядывались и при попытке любой парочки мужчин

войти с ними в лифт, били сразу, с ноги.

Когда парни были еще далеко, Дмитрий воспринял их дерганье головами как

закоренелую привычку «быть на стреме». Лишь когда они подошли совсем близко, он

понял в чем дело. Но перед этим он узнал их. Это были те самые хмырьки в тулупчиках и

ушанках. У них и теперь было по сигарете в зубах. И головами они поматывали, чтобы

стряхивать пепел. Дмитрий не мог припомнить способа оригинальнее.

Ситуация напрягла его. Он терпеть не мог странностей в поведении. Да и

«совпадений» не любил, потому что знал, что совпадений не бывает, и за любым

кажущимся совпадением скрывается чей-то умысел. Двое в тулупчиках явно следили за

ним, возможно, не первый день. Это не предвещало хорошего. Но пугало его другое —

отсутствие мотива к такой слежке. «Ладно, — подумал Дмитрий. — Который первый

подойдет, заряжу ему в жбан, а дальше посмотрим».

Дмитрий, сколько себя помнил, ленился соблюдать все шаги правильной потасовки

школьного стиля. Он пропускал «бычку» и бил сразу. Если бычили на него, он отвечал

ударом в нос, просто для того, чтобы сразу, без предисловий, понять, что к чему. Если он

завалит, хорошо, если его завалят, тоже ничего страшного. По крайней мере, суета

кончится, и все разойдутся. Если приходилось бычить первым, он просто предупреждал,

что врежет. Если это не действовало, он бил. Такой подход избавлял от необходимости

придумывать слова и выслушивать, как человек изворачивается и все переиначивает.