Unknown - История царствования императора Александра I и России в его время. т.1. (1869)

дел по главному правленію училищ, составленному из попечителей учебных округов (сам

Новосильцов, 24-го января 1803 года, был назначен попечителем Петербург-

75

скаго округа); в 5-х, дела по Академіи Наук, которой президентом он был назначен

14-го февраля того-же года, и наконец в 6-х, все безчисленныя дела, возлагаемыя

на него по Высочайшей воле, либо такія, о которых он, по частным просьбам,

докладывал Государю, что разрешено было ему, без ограниченія, во всякое

время. Несколько позже, он был назначен товарищем министра юстиціи(9) и

председателем коммиссіи составленія законов (10). Новосильцов жил в Зимнем

дворце и кроме четырех докладных дней в неделю, постоянно имел доступ к

Государю, видевшему в нем умнаго, способнаго и сведущаго сотрудника, веселаго

и пріятнаго собеседника, преданнаго и откровеннаго друга. Его товарищи

держались им одним и только лишь чрез него имели вліяніе на Императора

Александра (п). Среди безпрерывных и многоразличных занятій, Новосильцов

сопутствовали. Государю в его поездках и был употребляем, (как будет изложено в

своем месте), для дипломатических порученій.

Князь Адам Чарторыскій был сын того АдамаКазиміра, который, одновременно с

своим двоюродным братом Станиславом Понятовским, домогался избирательнаго

престола Польши; его мать отличалась изступленным патріотизмом, благодаря

чему заслужила от своих земляков названіе матки ойчизны*). Молодой князь

Адам получил многостороннее образованіе. Наставником его был италіянец, аббат

Піатоли; преподавателями — мате-

*) Т. е. матери отечества. Впрочем-]. — если верить сплетшш, исрешедшші в предапіе — иатріотическіГі фанатизм матки

ойчилш пе помешал тесной связи ея с кпязем Репшгаым, русскіші. иосдом в Варшаве, и даже князя Адама считали сыиом

Рсшшна (Зашіскц Вигеля).

76

матик Люилье (Lhuillier), политико - эконом Дюпон де-Немур, филолог Гродек; по

окончаніи;ке курса наук, он отправился за-граниду и долго оставался в Англіи,

занимаясь изученіем политических учрежденій сей страны. После паденія

Польши именія Чарторыских были конфискованы, но Екатерина согласилась

возвратить их, под условіем прибытія двух братьев Чарторыских •в Петербурга,

где их вскоре назначили адъютантами, Адама—к Великому Князю Александру, а

Константина — к Великому Князю Константину Павловичу. Ментором обоих

Чарторыских был некто Горскій, человек ловкій, вкрадчивый и двуличный. Следуя

его советам и внушеніям, князь Адам старался снискать—и снискал в

действительности — дружбу Александра Павловича, единственно с целью

возстановить чрез него свою павшую родину; брат его Константин, хотя также

пользовался доверіем младшаго Великаго Князя, однакоже без всяких

политических видов. Обстоятельства чрезвычайно благопріятствовали князю

Адаму: сам он, характера пылкаго, под внешнею оболочкою холодности и

равнодушія, малоречивый, дальновидный и проницательный, имел дело с

Александром Павловичем, страстным, впечатлительным, скрытным по вліянію

среды, в которой протекла его молодость, но жаждавшим дружбы и думавшим

найти в Чарторыском ту искреннюю, безрасчетную преданность, которая так редко

встречается в действительности. Под вліяніем такого душевнаго настроенія,

Александр вверял своему другу помыслы юнаго, незнакомаго с опытом жизни ума;

его пленяли бывшія тогда в ходу идеи братства и благополучія народов под сенью

вечнаго мира; по словам Чарторыскаго, Великій Князь го-

77

ворил ему прямо, что не разделяет доктрин господствующих при русском дворе,

что действія Екатерины в отношеніи Польши ему кажутся несправедливыми, и что

он сочувствует національным стремленіям Поляков. Чарторыскій, обрадованный

таким расположеніем Александра, который, рано или поздно, сделавшись

властелином Россіи, мог осуществить мечты свои, неупускал случаев

поддерживать благоволеніе Великаго Князя къПольше. Император Павел, по

вступленіи на престол, будучи недоволен сближеніем Александра Павловича с

князем Чарторыским, и желая удалить из Петербурга вкрадчиваго Поляка,

назначил его поверенным в делах Россіи при Еороле Сардинском, изгнанном

Французами из своей столицы и тогда жившем в Риме. Но в марте 1801 года

Александр Павлович, извещая Чарторыскаго о своем вступлении на престол,

пригласил его возвратиться, как можно скорее, в Петербург. В продолженіи двух

лет, Чарторыскій, оставаясь при Государе без всякой офиціальной должности,

ограничивался тем сокровенным вліяніем на дела, которое он имел совокупно с

прочими юными сподвижниками Александра; а в 1803 году, будучи назначен

товарищем министра Иностранных Дел, стараго графа Александра Романовича

Воронцова, управлявшаго министерством только по имени, (потому что этою

частью деятельно занимался сам Государь), Чарторыскій стал во главе русской

дипломатіи. Необладавшій даром слова, казавшійся разсеянным, но в

действительности сосредоточенный в самом себе, князь Чарторыскій избегал

шумных бесед и никогда недавал дипломатических обедов. При изустных преніях,

он держался всегда одного главнаго пред-

78

мета и, не уклоняясь от существенной цели, выражался сжато и даже иногда

сильно, хотя и не мог выдерживать спора с людьми подобными речистому

Новосильцову. Его письменныя мненія были убедительны без ораторских прикрас.

Многіе из Русских и тогда не любили его, разгадав его замыслы и предвидя в нем

заклятаго врага Россіи (12). По их мненію, его преданность к своему венчанному

другу и самый патріотизм к Полыпе прикрывали честолюбивое стремленіе его —

сделаться Королем Польским. Напротив того, иностранцы, для коих

психологическое изследованіе действій князя Чарторыскаго имело менее

интереса, находили его ученым и скромным молодым министром, исполненным

благородства и правдивости (?), искренно преданным Императору Александру,

без всяких своекорыстных разсчетов. Один из иноетранных агентов при С-

Петербургском Дворе, сам отличавшійся прямодушіем, пишет, по случаю слухов о

смене князя Чарторыскаго в должности министра Иноетранных Дел: „Si cela arrivait,

ce serait une perte irréparable pour l'empereur. L'attachement de ce ministre pour son

souverain, sa loyauté, son désintéressement et sa fermeté mêlée de beaucoup de prudence et

d'une rare modestie, sont des qualités bien difficiles à remplacer et lui ont attiré la confiance de

toutes les personnes qui ont affaire à lui". (Если бы это случилось, то Император понес-

бы невознаградимую потерю. Преданность сего министра к своему Государю, его

прямодушіе, безкорыстіе и твердость духа, в соединеніи с благоразуміем и