Мельнюшкин Игоревич - Затерявшийся. Дилогия

Теперь у нас больше пленных нет, кроме Вальтера, тот как узнал про то, что творится, тогда ещё не всех пленных в расход пустили, есть не мог, сидел в землянке и трясся. Думал, его тоже грохнем, но мы к нему уже как-то даже и привыкли. А коменданту мы второе письмо переправили, что теперь пленных будем брать только для допросов, после чего сразу уничтожать. Это сразу после его заявления, об уничтожении не только, взявших в руки оружие, но даже подозреваемых в сочувствии бандитам. Похоже, теперь у нас намечается полный беспредел и наплевание на любые законы, что мирного времени, что военного. Но не мы начали.

Зиновьев вошёл без стука, но сразу спросил разрешение обратиться. Не нравились мне последнее время его взгляды, какие-то уж чересчур внимательные, и уж больно себе на уме.

- Товарищ младший лейтенант госбезопасности, - ишь как официально, точно какую гадость задумал. - А откуда вы так хорошо немецкий язык знаете?

Ага, давно я этого вопроса ждал, надеялся, правда, что не дождусь, потому как нормальной отмазки так и не придумал. Что же, придётся отмазываться по дурацки.

- Тогда уж присаживайтесь старшина, раз пошёл такой разговор. Только давайте сначала определимся - что вас интересует больше: причина моего знания немецкого языка, или личность сидящего перед вами человека? - О, как сразу подобрался. - Проблема в том, что ответа нормального у меня на ваш вопрос и нет.

И я слегка пожал плечами, ожидая реакции собеседника.

- Вашу, как вы сами выразились, личность, мы проверили, и ещё будем проверять - внешне старшина спокоен, хотя я ощущаю его как сжатую пружину - но сейчас меня интересует лишь заданный вопрос. Постарайтесь ответить именно на него.

- И как мне это сделать? Ведь вам или вашему начальству наверняка уже известно, что и в школе, и в институте я французский учил. Точнее старался, но ни Татьяна Ильинична, это наша школьная учительница, ни Анастас Ефимович, что пытался вбить в меня эту науку позже, так в целом и не преуспели. Мать даже репетиров пыталась нанимать, но быстро поняла, ещё в школе, что дело это безнадёжное, только деньги на ветер выбрасывать. Ну не давался мне сей предмет! И что - зная всё это, вы поверите, будто я за те полтора месяца, что в одиночку по лесам бегал, сумел немецкий выучить? На котором до войны кроме 'Рот фронт', ни единого слова произнести не мог. Вот и получается, товарищ старшина госбезопасности, что единственным нормальным, материалистическим объяснением этого казуса будет одно: перед вами сидит матёрый враг, для которого этот язык родной.

Молчит старшина, лишь взглядом сверлит: мол, колись мил человек, до самого донышка колись. Всё правильно, он сюда не болтать пришёл - мою болтовню слушать. Авось и вылезет даже не фактик какой - так, намёк на него, шероховатость мелкая. И разговор этот, чувствую, далеко не последний. Будут ещё беседы задушевные, и темы для них найдутся - не на одном же немецком языке свет клином сошёлся. Много у командира здешнего отряда странностей, хоть и не все видны невооружённым глазом. Но глаз-то у моего визави не просто вооружён - глаз-алмаз, что 'увидит даже прыщик на теле у слона' (вот чёрт, опять поговорки какие-то дурацкие в голову лезут). Но до тех пор, пока явная польза от моих действий многократно превышает гипотетический вред, что способен измыслить самый подозрительный ум, разговоры эти так разговорами и останутся. Главное, чтобы у старшины не сложилось впечатления, будто я пытаюсь его обмануть или убедить в чём-то. А поэтому, врать и не надо, а говорить лишь правду - о том, что спрашивают. А о чём не спрашивают - помалкивать. Вот где вы видели особиста, который заподозрит объект разработки в способности 'поглощать' чужие души? Правильно, нигде. Для этого ему надо родиться лет на триста раньше и служить в Святой инквизиции.

Вот и продолжу исповедь в таком ключе: 'Что могу знать не скрываю, в чём могу быть уверен - не сомневаюсь, ну а что ни в какие ворота лезет ... Вот вам, товарищ старшина, факты и ешьте их с кашей, а я в стороне глазами похлопаю, потому как сомневаюсь'. Эх, как бы не переиграть!

- Приходилось ли вам слышать истории о том, как люди после травмы, повлекшей потерю сознания, внезапно обретали знания языков, на которых раньше не говорили? Судя по вашей гримасе - слышали, но не верили. Ведь так?

- Так, товарищ младший лейтенант. А вы? - вернул подачу старшина.

- Мне тоже приходилось... Как-то я прочитал, уж не помню даже где, в раннем детстве ещё, вроде как в журнале 'Вокруг света', старом, ещё с ятями и фитами, историю... Хотя может и не там, я в детстве много читал, это уже когда высшее образование пошёл получать не до того стало - зубрёжка. Так вот, прочитал я заметку о том что какой-то, вроде бы моряк, получил травму, то ли реем каким, то ли гиком, по голове его треснуло. Моряк был вроде португалец, а может испанец, не суть важно, но, очнувшись, он заговорил по-французски, хотя до того знал с десяток фраз. Гипотез у учёных было много - одни говорили, что он мог слышать французскую речь, но не обращать внимания, а мозг всё запоминал, а потом бах - и мозаика сложилась. Другие считали, что это память предков сработала - был кто-то из его предков французом, и вот таким образом потомок знания получил. Что-то ещё вроде придумывали, но, вы правы - поверить в это было сложно даже подростку. И, тем не менее, был у меня такой случай - Тут я сделал небольшую паузу, хлебнув воды - Я, когда в окружение попал, сначала просто по лесам бегал, как многие. И, похоже, начал потихоньку сходить с ума от собственного бессилия: ни патронов нет, ни осознания ситуации - немцы в десяти шагах о чём-то болтают, а я не понимаю, что они в следующий момент делать собираются. А они, порой, такое творили... В общем, начала мной овладевать навязчивая мыслишка: 'Ну его, этот французский, а вот немецкий язык мне теперь край как нужен. Как угодно: хоть бога с чёртом проси, хоть башкой из дуба выколачивай знание этого проклятого языка'. По крайней мере, никаких других мыслей из того периода сейчас вспомнить не могу, как в тумане был. Всё вдоль дорог шатался и в обрывки немецкой речи вслушивался, пытаясь понять хоть что-нибудь. Но без всякого толка, до поры, до времени. И вот, однажды, я тогда как раз к Жерносекам подходил, голодный был, усталый, не выспавшийся, пёр прямо по дороге, да ещё и винтовку нес, уже не исправную. Тут немцы и выскочили сзади, я даже звук мотора мотоцикла не расслышал, да что там - даже не помню как они в меня стреляли. Очухался, башка раскалывается, всё кружится, мордой в луже крови валяюсь. Повезло, что пуля вскользь прошла, только оглушила.

- Это оттуда у Вас этот шрам на голове?

- Ну да. Встал я и сдуру попёрся дальше. А немцы в деревне. Тут такая на меня злость напала - первому я просто шею сломал. До этого даже сил идти почти не было, соплёй можно было перешибить, плюс потеря крови, но такого бугая завалил. Перед смертью, он-то думал, что перед моей, ещё обругал меня свиньёй и говнюком, а я понял, но внимания тогда не обратил. И потом, когда ещё двоих убил, понял что они кричали, но тоже ноль внимания на это. Торкнуло меня уже тогда, когда документы их рассматривал, прекрасно понимая, что написано. Тут-то до меня и дошло - сбылась мечта идиота. Правда, на этом я не остановился и иногда, когда свободный вечер выдастся, беру любой текст подлиннее на немецком языке и читаю почти до потери сознания. А для устных упражнений у меня теперь постоянный учитель есть и, что особо ценно, добровольный - Вальтер всегда рад возможности погутарить на родной мове. Так что, теперь я в недлинной беседе с любым немцем за своего сойти могу... Вот, собственно, и всё. - Добавил я немного помолчав - Не знаю: удовлетворит ли вас такой ответ, но другого у меня всё равно нет.