maya - Microsoft Word - Часть 3 МАЙИ ГОРИНОЙ.doc

44

Бесспорной, всем доверие внушающей цели, то есть идеи о том, что над деятельностью

государств насущно необходим этический контроль, не выдвинуло ни одно из них. Некоторые

общества, травмированные ужасами мировых войн, пытаются объединиться с тем, чтобы в

дальнейшем политическое объединение охватило весь земной шар. Но к чему теперь привело бы и

это? Опасность войн, правда, была бы устранена, по крайней мере временно. Но где гарантии того, что

это сверхгосударство (например, Евросоюз), опираясь на обширные нравственно отсталые слои -- а

таких на свете еще гораздо больше, чем хотелось бы -- и расшевеливая неизжитые в человечестве

инстинкты властолюбия и мучительства, не перерастет опять-таки в диктатуру и, наконец, в тиранию,

такую, перед которой все прежние покажутся забавой?".

(Стремление подавить свободу Интернета в настоящее время (Америка, Россия) подтверждает

аргумент писателя в отношении возможной диктатуры, олигархической или единоличной (М.Г.)):

"Да и в самом деле: где гарантии, что во главе сверхгосударства не окажется великий

честолюбец и наука послужит ему верой и правдой, как орудие для превращения этого

сверхгосударства именно в ту чудовищную машину мучительства и духовного калечения, о которой я

говорю? Можно ли сомневаться, что даже уже и теперь создаются предпосылки для изобретения

совершенного контроля за поведением людей и за образом их мышления? Где границы тем

кошмарным перспективам, которые возникают перед нашим воображением в результате скрещения

двух факторов: террористического единовластия и техники XXI столетия? Тирания будет тем более

абсолютной, что тогда закроется даже последний, трагический путь избавления: сокрушение тирании

извне в итоге военного поражения: -- воевать будет не с кем, подчинены будут все. И будущее

всемирное единство обернется своей демонической стороной: -- своей безвыходностью в том случае,

если руководство этим единством возьмут ставленники Темных сил.

На горьком опыте человечество убеждается уже и теперь, что ни те социально-экономические

движения, шефство над которыми берет голый рассудок, ни достижения науки сами по себе не в

состоянии провести человечество между Харибдой и Сциллой -- тираниями и мировыми войнами.

Хуже того: -- новые социально-экономические системы, приходя к господству, сами облекаются в

механизмы политических деспотий, сами становятся сеятелями и разжигателями мировых войн. Наука

превращается в их послушную служанку, куда более послушную и надежную, чем была церковь для

феодальных владык. Трагедия коренится в том, что научная деятельность с самого начала не была

сопряжена с глубоко продуманным нравственным воспитанием. К этой деятельности допускались все,

независимо от уровня их нравственного развития. Неудивительно, что каждый успех науки и техники

обращается теперь одной стороной против подлинных интересов человечества. Двигатель внутреннего

сгорания, радио, авиация, атомная энергия -- все ударяет одним концом по живой плоти народов. А

развитие средств связи и технические достижения, позволяющие полицейскому режиму

контролировать интимную жизнь и сокровенные мысли каждого, подводят железную базу под

вампирические громады диктатур. (Вот и пример -- контроль над Интернетом).

Таким образом, опыт истории подводит человечество к пониманию того очевидного факта, что

опасности будут предотвращены и социальная гармония достигнута не развитием науки и техники

самих но себе, не сверх-развитием государственного начала, не диктатурой «сильного человека», не

приходом к власти пацифистских организаций социал-демократического типа, качаемых

историческими ветрами то вправо, то влево, от бессильного прекраснодушия до революционного

максимализма, -- но признанием насущной необходимости одного-единственного пути: --

установления над Всемирной федерацией государств некоей незапятнанной, неподкупной

высокоавторитетной инстанции, инстанции этической, вне-государственной и надгосударственной,

ибо природа государства неэтична по своему существу.

Какая же идея, какое учение помогут создать подобный контроль? Какие умы его выработают и

сделают приемлемым для громадного большинства? Какими путями придет такая инстанция к

общечеловеческому признанию, -- она, отвергающая насилие? Если же она примет к руководству

принцип постепенной замены насилия чем-то другим, то чем же именно и в какой

последовательности? И какая доктрина сможет разрешить все возникающие в связи с этим проблемы с

их неимоверной сложностью?"

45

Книга Д.Андреева стремится дать, в какой-то мере, на эти вопросы ответ, хотя общая тематика

ее шире. -- "Подготавливаясь к ответу, следует ясно сформулировать, в чем же это учение видит

своего непримиримейшего врага и против чего -- или кого -- оно направлено. В историческом плане

оно видит своих врагов в любых державах, партиях и доктринах, стремящихся к насильственному

порабощению других и к каким бы то ни было формам и видам деспотических народоустройств. В

метаисторическом* же плане оно видит своего врага в одном: -- в Противобоге, в тиранствующем

духе, Великом Мучителе, многообразно проявляющем себя в жизни нашей планеты. Для движения, о

котором я говорю, и сейчас, когда оно едва пытается возникнуть, и потом, когда оно станет

решающим голосом истории, врагом будет одно: -- стремление к тирании и к жестокому насилию, где

бы оно ни возникало, хотя бы в нем самом. Насилие может быть признано годным лишь в меру

крайней необходимости, другими словами, пока самая сущность государства не будет преобразована,

а живое братство всех не сменит бездушного аппарата государственного насилия.

(*Метаистория -- совокупность процессов иноматериальной природы по Д.Андрееву, Интернет, т.е.

протекающих в областях как материальных, так и духовных).

Не обязательно надо предполагать, что подобный процесс займет непременно огромный

отрезок времени... Нацистская Германия, например, ухитрилась добиться своего даже на глазах одного

поколения. Ясное дело, ничего, кроме гнева и омерзения, не могут вызвать в нас ее идеалы. Не только

идеалы -- даже методика ее должна быть отринута нами почти полностью. Но рычаг, ею открытый,

должен быть взят нами в руки и крепко сжат. Приближается век побед широкого духовного

просвещения, решающих завоеваний новой, теперь еще едва намечаемой педагогики. Если бы хоть

несколько десятков школ были предоставлены в ее распоряжение, в них формировалось бы поколение,