Анна Камачо - журнал Космопорт

Основная тема нашей сегодняшней беседы — фэнтези. Она (оно? он?) давно уже заняла в нашей фантастике почётное место, догнав и перегнав по тиражам многие другие направления и ответвления. Однако до сих пор среди критиков идут споры. Они пытаются определить максимально точно её границы, выверить законы, действующие на территории этой обширной и населённой самой разнообразной фауной страны.

ОД: Что Вы понимаете под «фэнтези»? Есть ли точные признаки, которые помогают понять, что перед нами именно фэнтези?

СЛ:Если договариваться о терминах, то начинать надо с фантастики как таковой. Лучшее определение фантастики дано Стругацкими и звучит оно приблизительно так: фантастическим называется художественное произведение, в котором сюжетообразующим является приём введения странного, очень маловероятного или вовсе невозможного. При этом обычно забывают, что определение это даётся для читателей с современной ментальностью. Для человека с мифологическим мышлением нет ничего невозможного и даже странного. Древние греки верили и в кентавров, и в циклопов, и в великое множество богов, которые непрерывно вмешивались в человеческие дела. Соответственно, какие бы чудеса ни живописал Гомер, фантастикой это не будет. Основы современного научного мышления заложены Френсисом Бэконом в его сочинении «Новый органон» в 1620 году. Замечательно, что первое научно-фантастическое произведение «Новая Атлантида» принадлежит также перу Бэкона, оно вышло в 1624 году, то есть фантастика и тогда отставала от жизни. Могут, правда, вспомнить «Утопию» Томаса Мора или некоторые другие сочинения, написанные ранее 1620 года и традиционно относящиеся к фантастике. Но если вдуматься, то ничего специфически-фантастического в «Утопии» нет. Неоткрытых земель в ту пору было полно, и социальное устройство у живущих там народов было самым разным. Так что я отношу появление научной фантастики к 1624 году.

Что касается фэнтези, то оно возникло как реакция на научно-естественное мировоззрение, становившееся всё более популярным. Соответственно фэнтези куда моложе фантастики научной. Конечно, некоторые относят к фэнтези Библию и мифы различных народов, но такой подход кажется мне в высшей степени некорректным. Точно также не стоит относить к фэнтези многочисленные рыцарские романы средневековой Европы. Антураж в них для того времени самый современный, а что касается великанов и драконов, то читатель искренне верил в их существование. Правда, и в наше время есть люди, истово верующие в эльфов и магические школы, но это уже пограничные состояния психики, а не литературы.

Что касается признаков, помогающих понять, что перед нами фэнтези, то этот признак один. Попробуем определить его на простом примере. Вот перед нами две повести Николая Васильевича Гоголя — «Нос» и «Вий». События обеих повестей абсолютно невозможны, однако, никому не придёт в голову называть повесть «Нос» фэнтезийной. Фантастика — да, но не фэнтези! А вот «Вия» любители фэнтези охотно запишут по своему ведомству. Дело в том, что события с носом майора Ковалёва происходят в реальном, материалистическом мире. Все, и персонажи повести, и читатели, и сам автор удивлены, шокированы и даже возмущены происходящим. Гоголь называет произошедшее делом несбыточным и ни с чем не сообразным. Фантастика вторгается в реальную жизнь и производит в ней возмущение. Совсем иное дело повесть «Вий». Появление ведьмы и ожившие мертвецы — дело неприятное, но вполне ожидаемое: «Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, — все ведьмы». Повесть «Вий» при всём правдоподобии деталей, происходит в фантастическом, нереальном мире. Призвав на помощь терминологию минувших лет, можно сказать, что разница здесь в решении основного вопроса философии. Если действие фантастической повести происходит в мире, где первична материя, то повесть будет научно-фантастической, сколь бы ненаучным ни было фантастическое допущение. Если же действие происходит в мире объективного идеализма, то перед нами фэнтези, даже если явных чудес мы не видим.

Разумеется, классификация эта, как и всякая другая, страдает неполнотой. Непременно найдутся произведения, которые будет нельзя классифицировать, причём это будут книги неординарные. Пример — «Мастер и Маргарита», которую одинаково сложно отнести как к фэнтези, так и просто к фантастике.

ОД: Что Вы сами больше всего цените в фэнтези как писатель, есть ли такая творческая задача, которая легко решается в фэнтези, а в НФ — сложнее?

СЛ:Фэнтези — это, прежде всего, красота, удивление, создание нового и необычного. К несчастью, большинство авторов в соответствии с законом Старджона, идут проторёнными дорожками и в результате вместо фэнтези пишут фэнтезню. Эльфы, драконы, магические академии, прочий антураж, созданный другими и давно поблекший, ныне стал признаком не фэнтези, а фэнтезни. Точно также в НФ — бластеры, звездолёты и прочий антураж давно уже никому не интересен и, если оказывается самоцелью, то характеризует ремесленную поделку, а не литературу.

ОД: В основе предложенной Вами классификации — различные мировоззрения, которые создают диаметрально противоположные картины мира — рациональную и иррациональную. Придерживаться одновременно обеих просто невозможно. Но в Вашей литературной практике есть, на мой взгляд, очень удачный опыт совмещения в одном произведении двух типов сознания — научного и иррационального: «Имперские ведьмы». С какими сложностями в отношении этой разницы столкнулись при написании?

СЛ:Это было очень трудно. Внутренний цензор вопил и кусался, приходилось непрерывно бороться с самим собой. А вот современная молодёжь, из тех, кто делает литературу, а не фэнтезню, не видит в таком подходе никакой трудности. Ребята пошли дальше меня, мне остаётся завидовать и радоваться за них.

ОД: Если посмотреть на типичный книжный прилавок отдела фантастики в книжном магазине или виртуальной библиотеки, сейчас явный перевес окажется на стороне фэнтезистов. Значит ли это, что людей с иррациональным мировоззрением сейчас больше, чем материалистов? Почему сейчас произведений фэнтези больше, чем НФ?

СЛ:Помните, у Ильфа: «Думали, будет электричество, будет и счастье. И вот, электричество есть, а счастья нет». В 1960-е годы от науки ждали решения всех проблем. Оказалось, что человеческие проблемы могут решать только люди. Вещь, кажется, самоочевидная, однако, в умах наступило разочарование в возможностях науки и, соответственно, упал интерес к НФ.

ОД: В Вашей собственной биографии можно найти, в какой-то степени, подобные сочетания таких несочетаемых, казалось бы, понятий — с одной стороны — химик, человек не просто строго научно, рационально смотрящий на мир, но точно знающий его на уровне процессов, происходящих с материей. С другой — Вы строите удивительные, философские, притчевые миры «Многорукий бог далайна», «Свет в окошке». Как это в Вас сочетается? Чего больше?