Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава

Ближе к вечеру того же дня южнее и несколько впереди мы заметили добротный дымок - вскоре, впрочем, исчезнувший. На "карте" там была обозначена мелкая деревушка в несколько дворов. Это нас несколько озадачило - до сих пор противник, по сообщениям погони, все встречные селения старательно обходил, стремясь даже не попадаться на глаза их обитателям. Но предположение о пожаре по недосмотру самих горцев выглядело ещё маловероятнее, и наш командир, поколебавшись, пришёл к выводу, что что-то у преследуемых нами головорезов пошло не так. И действительно, на следующий день гонец от погони сообщил, что все обитатели деревушки убиты, несколько женщин перед смертью изнасиловано, а один из убитых никем из местных не опознан и похож на наёмника из числа преследуемых. Дальше же следопыты погони по кровавому следу обнаружили в зарослях ещё трёх мёртвых наёмников - видимо, добитых своими же тяжелораненых...

По оценкам нашего командования получалось, что у противника осталось не более полутора десятков полноценных бойцов, и этим было бы грех не воспользоваться. В тот день мы должны были уже опередить их, а на их пути лежал небольшой городишко.

Собственно, по меркам долины это была обыкновенная деревня - размеров, скорее даже малых, чем средних, но сейчас она обнесена валом со стеной, что и делало её в глазах горцев городом. Его силы последние из примкнувших к нам горцев оценивали в пять, максимум шесть десятков более-менее боеспособных мужчин. Немного по нашим меркам, но для преследуемой нами банды явно чересчур, и по всем видам выходило, что её главарь обойдёт этот городишко десятой дорогой, а поскольку стоит "город" на берегу притока Бетиса - форсирует его севернее или южнее. Речка была довольно бурной и подходящими для переправы местами не изобиловала - в каждом из интересных для нас мест всего только по одному и имелось.

Подумав, Тордул отправил гонца обратно с приказом немедленно выслать вперёд всадников и занять южную переправу, а пешим ускорить преследование. Наши же конные понеслись к северной переправе, а мы, пехота - со всей возможной поспешностью следом за ними. Приближался решающий момент - тот самый, ради которого мы и ломанулись в этот бешеный поход "по долинам и по взгорьям"...

По нашим расчётам главарь банды должен был выбрать северную переправу - с юга слишком близка была уже равнинная часть долины с бушевавшим на ней мятежом, что было бы для него рискованно. Поэтому, оседлав брод и разместив в зарослях засаду, наш "почтенный" занервничал, когда противник так и не появился. Сил было более, чем достаточно, и два десятка он послал на всякий случай к южной переправе. Но прибывший оттуда гонец сообщил, что и там противник не появлялся. А потом прибежал пеший гонец от основных сил погони, от которого мы узнали, что преследуемая нами банда вместе с похищенными неожиданно направилась прямо к городишке и, после коротких переговоров с привратной стражей, была впущена внутрь.

Подступив к "городу", наш командир с небольшой свитой приблизился к воротам и объявил страже, что желает говорить с вождём. И получил весьма оскорбительный ответ, суть которого сводилась к тому, что великий царь - ага, именно царь - Реботон прощает ему его дерзость и повелевает убраться восвояси, покуда он не передумал.

- Кто такой этот Реботон? - озадаченно спросил Тордул у сопровождавших нас горцев. И был поражён, когда услыхал, что это и есть вождь "города", ничем кроме него больше и не владеющий. То есть те пять-шесть десятков человек, включая и мало что умеющих ополченцев, о которых горцы сообщили ранее, составляли вообще ВСЁ его войско.

- Ясно. Я испуган. Быстро бежим отсюда, пока великий царь не передумал! - нарочито дрожащим голосом предложил наш командир, заставив нас едва не надорвать животы от хохота. Слыхавшие передавали по цепочке тем, кто не слыхал, и вскоре уже хохотали все полторы сотни подступивших к "городу" людей. Смеялись даже горцы, в чьих глазах "городские" укрепления выглядели куда солиднее, чем в наших.

9. На войне - как на войне.

- Мы осаждали город три дня, а на четвёртый Соколиный Глаз увидел, что у города нет южной стены! - специально для иберов Володя несколько отредактировал в более злободневном на данный момент духе бородатый анекдот про Чингачгука и его друзей, пленённых гуронами и посаженных ими под замок в сарай. Такой юмор оказался вполне интернациональным, и наши местные сослуживцы ржали, хлопая себя ладонями по ляжкам.

У "города", осаждённого нами, южная стена имелась. Но стена - так, одно название. Обыкновенный деревянный частокол. И чтобы увидеть это, нам не требовалось никакого Соколиного Глаза - всё было прекрасно видно и нашим собственным глазам, когда мы разглядывали крепость сверху. Если рассудить по справедливости, то вины "великого царя" Реботона в неравномерной защите его "города" не было - он просто не успел. Как объяснили горцы, "великим царём" он сделался не так давно, и времени на преобразование обыкновенной деревни в "город" ему не хватило. До идеи советского армейского стройбата в местном социуме как-то не додумались, и отважным воинам "великого" вкалывать на строительстве укреплений было категорически "невместно". А рабов самопровозглашённый "царь" добыл лишь пару десятков, и выполненный ими объём работ, учитывая их количество, невольно внушал уважение. Но мы нагрянули "вероломно, без объявления войны", не предупредив заранее и не дав "великому царю" времени на замену частокола с южной стороны полноценной стеной. Не по рыцарски, короче. Справедливо ли было бы винить в этом его?

Известная нам четверым история знавала великих правителей, начинавших с куда меньшего, чем Реботон. Если уж наше командование, многократно шаставшее по стране в силу служебных надобностей, слыхало о нём впервые - скорость его "выхода в люди" впечатляла. Выбившись в царьки из состояния "сам ты никто и звать тебя никак", он в неразберихе войны имел бы неплохие шансы урвать тут, урвать там, усилиться, ещё урвать - и так, шаг за шагом, в "дамки". Если бы не сглупил. Не следовало ему при столь далеко идущих наполеоновских планах ссориться с теми, кто здесь и сейчас сильнее его, а мы были сильнее...

Осаждать его "город" три дня мы не собирались. Продемонстрировав защитникам стен наше численное превосходство, Тордул решил дать им шанс одуматься. В конце концов, пролитой крови между нами нет, и не по людски было бы начинать драку, не попробовав договориться по-хорошему. Пока наши люди рубили хворост, резади лозу, вязали фашины и лестницы, плели большие щиты и перекрывали все мыслимые и немыслимые лазейки, он снова подъехал к воротам и объявил, что всё понимает. И то, как храбры воины "великого царя", и то, как славно, должно быть, пирует царь со своим славным войском, и то, как бьёт в голову выпитое на славном пиру достойное этого пира вино. Поэтому он не держит обиды и предлагает поговорить поутру, на трезвую голову. Делить ему с "великим" нечего - кроме людей, которых мы преследовали и которые укрылись в славном городе "великого" Реботона.