User - o bdf4013bc3250c39

свободное кресло. Не проехав и остановки, почувствовал, как вибрирует

мобильный телефон в заднем кармане джинсов. Привстал, вытащил аппарат

306

и увидел на дисплее: «Зина». Не глядя ткнул кнопку и вместо соединения

нажал «отбой». Злобно чертыхнулся и стал ждать следующего звонка.

Телефон молчал. Проехали остановку – тишина.

Нервничая, он открыл меню и вызвал ее номер.

- Алло, ты где? – голос Зины был раздраженным, нетерпеливым.

- За пенсией решил съездить, пока тебя нет, - ответил он.

- Бросай свою пенсию к черту! – закричала Зина. – Срочно возвращайся! Тебе

денег мало? Забудь про них! Скоро они тебе вообще не понадобятся, как в

казенный дом попадешь! Срочно назад! - и она прервала связь.

Мысли о пенсии моментально испарились. «Что же там, что? – билось в

голове. – Если она так скоро вернулась – что это значит?»

Не в состоянии что-либо решить, вывести хоть какое-то умозаключение, он

ошалело выскочил из автобуса на второй остановке, перебежал на другую

сторону, едва не попав под колеса малолитражки, и метнулся к остановке.

Отдышался, осмотрелся – автобуса не видно. Еще раз выругавшись, теперь

уже в полный голос, бегом припустил в обратную сторону. Все равно это

выходило скорее, чем ждать на остановке минут десять. Регулируя дыхание, как учили в армии, перешел на максимальную скорость и уже минуты через

три влетал в подъезд Зининого дома.

Нажал кнопку лифта, но тот застрял на верхнем этаже и никак не хотел

спускаться. Громко и злобно выматерившись, он рывком кинулся на лестницу

и так же быстро преодолел лестничные марши. Ключом долго не мог попасть

в замочную скважину, снова выругался и громко постучал.

307

Послышались торопливые шаги, замок щелкнул, и он пулей влетел в

квартиру. В прихожей стояла Зина и, закусывая бутербродом, презрительно

смотрела на него.

- Доигрался! – бросила она и вернулась на кухню.

Ноги показались ему ватными, он кое-как поплелся за ней и в совершенном

изнеможении опустился на стул.

- Твои деньги пропадут, что ли, если не получишь? – спросила Зина.

- Да нет, на книжку переведут, - ответил Добряков, в этот момент меньше

всего думая о деньгах.

- Ну так что тогда… Выпей, а то не переваришь, что я скажу, - Зина налила

полную стопку и протянула ему через стол. Дрожащими руками он схватил

емкость, расплескал до половины, остальную половину не выпил даже, а как-

то вдохнул, втянул в себя, и стопка мгновенно опустела. Он стукнул

донышком, закурил и виновато, выжидающе уставился на Зину.

- Беседовала я с ней, - начала она, тоже закурив. – Ничего хорошего не

предвидится.

Добряков почувствовал, как немеют кончики пальцев – такое с ним всегда

бывало в ситуациях чрезвычайных. На войне это удавалось преодолеть тем, что времени на рефлексирование совсем не было, каждую секунду надо было

принимать незамедлительное решение. Но с некоторых пор эта трясучка

возвратилась. Он схватил нож и с силой ткнул острием в онемевший

мизинец, но боли не почувствовал. Тоненькая струйка крови медленно стекла

по пальцу и закапала в тарелку с карбонадом.

- Ты чего делаешь? – удивилась Зина, взяла кухонное полотенце и швырнула

Добрякову. – Перемотай! Ишь ведь нервные мы какие!

308

Добряков, виновато закивав головой, укутал раненый палец полотенцем,

пошевелил другими пальцами и почувствовал, что онемение отпустило.

Тарелку с заляпанным кровью карбонадом Зина попросту выбросила в

мусорное ведро, снова села напротив него и, погасив окурок в пепельнице, продолжила:

- Ты только не суетись так, а то вообще ничего не скажу. Разговаривала я с

этой Анной Кирилловной твоей. Нормальная баба, адекватная. Я ей, конечно, все рассказала – какой ты у меня герой (это «у меня» приободрило

Добрякова), какой хозяйственный, заботливый… Она, как ни странно,

почему-то поверила мне…

- Ну так в чем лажа-то? – перебил Добряков.

- Не перебивай, - одернула Зина. – Лажа в том, что будь ты даже

безукоризненно честным и нравственно совершенным – именно такими

словами она и сказала, - все равно она обязана передать твое дело в суд и

оформить его так, что прокурор потребует тебе максимального наказания по

данной статье.

Добряков судорожно сглотнул, но слюна не прошла, а комом встала где-то у

верхнего неба. Он растерянно уставился на Зину и совершенно не мог ничего

сказать, будто какой-то ступор сковал все его мышцы.

- Вот такие дела, - подытожила Зина. – Думаю, что никакой адвокат нам

теперь существенно не поможет. И что делать будем?

- Н-н-не… н-н-не… - он ничего не мог выговорить и только разевал рот, как

выловленная рыба, и такими же округлившимися глазами хлопал на Зину.

- Но в любом случае я должна ему позвонить, поторопить. Вдруг ему удастся

переквалифицировать статью, - она снова плеснула в свою стопку и выпила.

309

- Налить? – кивнула на бутылку.

Никакого желания пить у него сейчас не было, всем его существом овладел

жуткий, давящий страх. Он медленно покачал головой.

- Видишь, какое прекрасно средство от питья мы тебе нашли! – пошутила

Зина и добавила серьезно: - Прежде времени отчаиваться не надо. Я еще не

звонила адвокату. К тому же, ты ведь знаешь, наверное, еще по армии, что из

самого затруднительного положения всегда найдется – что?

Добряков не в силах был и слова выдавить и только согласно закивал ей в

ответ.

- Правильно – выход, - окончила она фразу. – Ну и про меня не забывай. У

меня знаешь, сколько таких тупиковых ситуаций в жизни было!

Помолчали. Зина наполнила еще стопку, выпила, закурила.

- Что охмурел? – спросила. – Не везет тебе по жизни, да? – речь ее заметно

становилась замедленной, тягучей, однако Добряков знал, что никакое

опьянение не в состоянии лишить ее разума, а потому слушал внимательно.

- Да ты не горюй так уж сильно-то, - пробовала успокоить. – По

собственному опыту знаю, обожглась, что быть счастливым не всегда

хорошо, порой даже опасно. Счастливые ослеплены, почвы под ногами не

чувствуют, склонны обольщаться. А нам сейчас, как никогда, нужна ясная

голова и холодный рассудок. Правильно?

- Ага, - кивнул Добряков и смог спросить: - А когда мне идти… ну, туда, к

ней?

- Больше ходить не надо. Она поверила мне, что ты до суда (Добряков снова

вздрогнул) будешь шелковым, никуда не скроешься. А сейчас так. Ты тут

310

посиди. Хочешь – пей, не хочешь – не пей, но посиди тут. А я пойду в

Витькину комнату и позвоню адвокату. Мне надо наедине, - добавила она, видя вопрос в его глазах, и мягкими, неостойчивыми шагами выплыла из

кухни.

Он ничего не мог с собой поделать и дрожал уже откровенно, как собака в