Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия

Гном в пенсне поерзал, устраиваясь поудобнее, и с ожиданием уставился на своих, то ли гостей, то ли пленников. Во взгляде читался вопрос: "Кто вы такие, несчастные, и зачем явились в мою заветную пещеру?"

Олег Иванович откашлялся, пытаясь скрыть некоторую неловкость.

- Я, право же, не понимаю, герр Боргхард, чем вызвана столь резкая реакция. Право же, даже если мы и были не вполне... откровенны с вами, то, поверьте, мы и в мыслях не имели нанести вред вам лично, или вашему собранию.

Старик ехидно усмехнулся.

- Не думаете ли вы, герр Семенофф, что я бы пригласил сюда человека, которого хоть на секунду заподозрил бы в дурных намерениях? Хоть в Александрии и хозяйничают англичане, но слово хедива здесь что-нибудь да значит! И потом, насколько я понимаю, вы не англичанин?

Олег Иванович кивнул.

- А раз так, - продолжал старый зануда, - уж поверьте, я сумею при нужде создать вам немалые сложности - хотя бы и обратившись к британским властям. Они не любят мошенников - как, впрочем, и власти любой другой страны. Нет, я отнюдь не подозреваю вас в чем-то недобром...

- Ну а раз не подозреваете - что это за фокусы? - встрял Ваня. - Мы что, в подвалах гест... то есть, на допросе?

- Юноше ваших лет, - назидательно произнес Боргхардт, уничтожающе глядя на Ивана, - следует молчать, слушая тех, кто старше - и ожидая, когда его спросят. Это верно даже в Америке... впрочем, вы ведь там никогда не были, не так ли?

Иван подавился чуть было не вырвавшейся резкостью и, умолк, нахохлившись от обиды. Герр Боргхард довольно кивнул.

- Теперь - о том, зачем я вас сюда привел. Как я понимаю, вы явились в Александрию для того, чтобы познакомиться... с некоторыми предметами вверенного мне собрания, не так ли?

Олег Иванович не ответил - в конце концов, он не скрывал своих намерений и сам попросил Вентцеля познакомить его со стариком- археологом. Так что пусть продолжает, послушаем, разберемся... В кармане у Семёнова лежал "бульдог", да и Ваня, как подозревал отец, явился сюда отнюдь не с одним фотоаппаратом. Вон как рубашка топорщится...

Впрочем, несмотря на всю безапелляционность заявления немца, никакой угрозы гости не ощущали. Олегу было скорее забавно и любопытно - хоти и сидели они в паре десятков футов под землей, в загадочном лабиринте, посреди города, в котором полно турок в красных фесках, диких арабов и вежливых, но непреклонных английских офицеров.

Боргхардт, тем временем, продолжал:

- Видите ли, коллеги... это ничего, что я так к вам обращаюсь? В конце концов, раз вы интересуетесь египетскими древностями, мы с вами в определенном смысле коллеги... Так вот, должен сказать - коллекция хедива куда обширнее, чем полагает он сам. И многие из экспонатов таковы, что их истинную ценность осознаю лишь я один - а порой, она не известна даже мне. И это в полной мере относится к тому предмету, ради которого вы сюда и явились. Вы ведь это ищете, не так ли? - И он обернулся к лабораторному столу, стоящему у него за спиной и потянул за край ткани, прикрывавшей какой- то прямоугольный предмет.

Ткань соскользнула, открыв взорам гостей ларец. Олег Иванович понял, что перед ними - тот самый предмет, о котором еще в Маалюде говорила мать Апраксия. То описание не слишком изобиловало деталями, однако же, сомнений не было никаких - - это и есть ковчег, ради которого им пришлось проделать такой долгий путь.

- Я угадал? - не унимался Боргхардт. - Вы ведь ради этого сюда приехали?

Олег Иванович кивнул. К чему отрицать очевидное? Только вот , неясно, откуда Боргхардт так осведомлен - путешественники ни слова не сказали Вентцелю о целях своих поисков. Было одно объяснение - непомерно развитая интуиция старика. Или...?

Археолог победно улыбнулся - и в глазах его Семёнов с удивлением разглядел... облегчение? Да, именно облегчение - даже поза, в которой Боргхардт сидел в своем кресле изменилась - старый гном даже горбиться перестал, будто с плеч его вдруг сняли невидимую тяжесть.

- Вы бы знали, сколько лет я вас жду....

Олег Иванович озадаченно поднял бровь. Что осанка - даже голос археолога стал другим. Куда делась прежняя язвительность? Так мог говорить безумно уставший человек, дождавшийся, наконец момента, когда его избавят от непосильной ноши. Семенов покосился на сына - Иван тоже почуял изменение обстановки и теперь ждал продолжения.

Олег Иванович чувствовал, что теряет нить происходящего: "А ведь он явно рад... как будто, дед в самом деле ждал нас, давно ждал - и не сомневается, что дождался...

Герр Боргхардт закопошился, открывая ларец - тот не поддавался. Досадливо крякнув, археолог засеменил к стеллажу и выудил с полки инструмент с лезвием, срезанным наискось, на манер сапожных ножей. На этот раз реликвия не стала упрямиться. Крышка откинулась, и старик отшагнул в сторону, картинно указав на плоды своих трудов:

- Прошу вас, герр Семенофф!

Содержимое ларца было весьма необычно: плотно уложенные, как в ящике картотеки, какие-то листики, явно не бумажные.

- Вы позволите?

- Да, разумеется... - засуетился Боргхардт. От прежнего ядовитого высокомерия не осталось и следа. - Только перчатки наденьте, будьте любезны...

Семенов натянул перчатки из плотного шелка, - резиновых, лабораторных, здесь еще не знали, - и осторожно провел указательным пальцем по торцам "карточек". Это были тонкие пластины из металла, переложенные коричневыми листками промасленной бумаги.

- Бумагу - это я положил. - тут же разъяснил Боргхардт. - Лучше, конечно, заменить ее полосками шелка, пропитанного маслом - скажем, костяным, какое применяют часовщики. Оно, как мне представляется, более подойдет, чем масло растительного происхождения.

"Археолог верен себе и своим академическим привычкам," - усмехнулся про себя Семёнов. - Вон как старается, объясняет любую мелочь, как студенту на практикуме..."

Когда я открыл ларец в первый раз, - продолжал меж тем Боргхардт, - пластины были переложены кусочками промасленного пергамента. Но за две с половиной сотни лет содержимое ковчега слиплось в сплошной брусок. Мне стоило немалых трудов разделить его на отдельные пластины. К сожалению, пергаментные листы при этом сохранить не удалось, но я не думаю, что они имели какую- либо ценность. Во всяком случае, никаких значков я на них не обнаружил. Потому и осмелился, дабы сохранить образцы... да вы не бойтесь, доставайте! Он чрезвычайно прочные и упругие! И, обратите внимание - ни малейшего следа ржавчины либо патины, как на бронзе или серебре!

Олег Иванович осторожно подцепил пальцем одну из пластин и вытащил ее из плотной пачки. Извлечь ее удалось лишь с третьей попытки, да и то вместе с прилипшим листком - так плотно пластины помещались в "ковчеге". За плечом запыхтел Ваня - он, конечно уже был тут, и во все глаза вглядывался в содержимое ларца. И фотоаппарат, разумеется, наготове... Иван держал его небрежно, как бы между делом, чуть заметно скашивая глаза на экранчик. Боргхардт перехватил взгляд Семёнова, удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Олег Иванович незаметно толкнул сына - не теряй осторожности! - а сам принялся изучать пластину.