Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия

– Да брось ты, Вань, – успокоил мальчик своего товарища. – Ну что он – сышик ? Лейтенант – коллекционер, и будет только рад, когда ты ему что-нибудь эдакое приесешь. Он и сам говорил: " заходите молодой человек, сможем совершить обмен". Или, говорил, купить могу… –

– Ну ладно. – сдался Иван. – Где, говоришь, его визитка? Сейчас прямо и навестим твоего лейтенанта! –

Четверть часа спустя мальчики бодро шагали по направлению к Садовой – и ни один из них не заметил, как по другй стороне улицы, параллельно им, следуют двое подростков. Один – в потрепанной гимназической курточке и фуражке без кокарды, а другой – в поддевке и картузе, в каких ходят приказчики мелочных лавочек . Яша не зря гордился своим умением следовать за кем угодно, оставаясь незамеченным в толчее московских улиц. Вчера он так не дождался, когда объет выйдет из дома на Гороховской; но сегодня Яков был намерен проследить за мальчик и выйти на его отца, которым так упорно интересовался пройдоха Ройзман. Предчувствя сюрпризы, Яков даже обзавелся помощником – это был мальчишка, служащий при лавочке в Верхних рядах, куда "объекты слежки" заходили за готовым платьем. В прошлый раз он уже помог Яше – и теперь готов был на новые подвиги. Серебрянниковский рассыльный оказался малым ушлым, шустрым , и, к тому же, отлично запомнил покупателей. За помощь он запросил пятиалтынный – и Яша собирался заставить отработать все, до копейки.

Глава девятнадцатая

Когда Ваня с Николкой покинули дом лейтенанта Никонова, на часах было почти три. Посовещавшись, мальчики повернули в сторону Лубянки. Путь их лежал через Старую площадь, между Ильинкой и Никольской; по одну сторону высилась Китайгородская стена, а по другую – ряд домов, отданных под торговые помещения; нижние их этажи были забиты лавками с готовым платьем и обувью.

Все пространство Старой площади, прихватывая сюда и часть Новой, между Варваркой и Ильинкой, занимала одна грандиозная толкучка –начиналась она с убогих лавочек, прилепленных к Китайгородской стене, (где по заверениям Николки во всякое время скупали краденое), и тянулась дальше, рядами навесов, шалманов, сараюшек и прилавков под легкими щелястыми навесами.

Торговали здесь все больше готовым платьем, причем наидешевейшим: шубами, поддевками, шароварами или пальто, а так же мешковато сшитыми сюртучными парами – на простого покупателя. Кое-где был, впрочем, и товар с претензией на шик – Николка презрительно назвал изыски местного высокого стиля "модьё", заявив, что сшито все здесь же, теми же мастерами, что кроили армяки для извозчиков да поддевки для сухаревских приказчиков.

На Ваню эта бурная рыночная жизнь производило гнетущее впечатление. Он-то помнил Старую площадь парадно-строгой, тихой, загадочной, овеянной величественной славой имперских учреждений, обосновавшихся в выстроившихся вдоль нее монументальных постройках; а здесь – ну прямо "Черкизон", только конца 19 века. Сам Ваня не застал разгула дикого предпринимательства 90-х и судил о грандиозных московских вещевых рынках лишь по рассказам отца; но впечатление было совершенно то же. Разве что – в 90-х годах 20-го века лотки были завалены продукцией, произведенной узкоглазыми рабочими, одетыми в одинаковые синие, хлопчатобумажные робы, за дряхлыми швейными машинками под портретами Председателя Мао; а сотней годов раньше место скверного китайского ширпотреба занимали горы тряпья, сшитого и перешитого босоногими, спивающимися портными, ютящимися в подвалах расположившегося неподалеку от Старой площади Хитрова рынка. Качество, впрочем, было тем же самым – и там и там покупатель приобретал гнилой, дурно сшитый товар, название которому было – "хитровский пошив" да "Китай".

А какой здесь стоял крик! У многих лавочек имелись самые натуральные зазывалы – и, отрабатывая хозяйскую копейку, они старались изо всех сил, не щадя ни своих голосовых связок, ни ушей публики:

–Шелк, атла?с, канифа?с, весь девичий припас! –

– Платья венчальные, для вдов трауры печальные, для утехи любовной не вредные – кринолины проволочные медные! –

– Для мадамочки-супруги – ломовые подпруги на шелковой подкладке, на шерстяной байке! –

– Пальтецо не угодно ли, на меху гагачьем, с шелухой рачьей? –

Услышав эту кричалку, Ваня невольно рассмеялся – нет, определенно, некоторые вещи за сто с лишним лет ни чуточки не изменились! Разумеется, Москва 2014-го года разительно отличалась от столицы времен 90-х – но скверные, криво сшитые китайские пуховики, наверное, навсегда останутся в памяти любого москвича, как символ дешевых азиатских шмоток.

А рядом надрывал глодку другой детина; товар был представлен тут же – на мостовой, возле лавки стояла крепко сбитая деревянная кровать; на ней горой были навалены подушки и перины:

– У нас без обману, материал без изъяну, имеем подушки пуховые, кровати деревяные, ольховые! –

Ваня, проходя мимо рекламируемого товара, покосился на масивное "ложе". Справедливости ради, пришлось признать: за прошедшие 130 без малого лет явно не пошли на пользу технологии мебельного производства в том, что касалось надежности; этой продукцией московских мебельщиков, при желании, можно было вышибать ворота, а уж как составная часть баррикады она и вовсе была бы незаменима – этдакий сплошной массив дерева не всякая пуля прошибет.

Причем, здешние "рекламщики" явно не ограничивались повторением своих разухабистых слоганов – на глазах мальчиков, один из зазывал, пригляделся к дурно одетому господину, (судя по плохонькой шинели, чиновнику невеликого классного чина) – и, встав у него за спиной в картинную, руки в боки , позу, заорал:

– Стул казенный, штаны свои, штрипки дарёные! –

Народ вокруг зашелся хохотом, а несчастный штафирка вздрогнул, затравленно огляделся и поскорее ретировался из опасного места.

Впрочем, ребятам было не до того, чтобы глазеть на причуды этой самой грандиозной из московских толкучек; наоборот, они старались поскорее миновать это скопище народа, прилавков, амбарчиков и бродячих собак.

– Вот видишь, а ты не хотел идти к лейтенанту! – на ходу упрекал товарища Николка. Ничего он и не заподозрил, и вообще – очень интересный господин. Вон, книг у него сколько, и шпаги на стенах какие, старинные! –

– Да, интересный, кто бы спорил, – хмуро соглашалсяя Ваня, озираясь на совершенно хитровского типа, пристроившегося в нише стены. Сам тип не обрашал на мальчиков никакого внимания; выставив ногу в драном лапте, и потряхивая перед собой плошкой с парой медяков, он заунывно тянул что-то жалостливое.

– Только он не просто интересный… а, скорее, интересующийся. Когда мы уходили, я случайно увидел в зеркале, как он нам вслед смотрел, – думал, что мы его не видим; оч-чень заинтересованный был взгляд у господина лейтенанта. А казалось бы – что ему два гимназиста? Подумаешь, фигуры, было бы на кого смотреть… –