Alphard Македонская) - Неделя — и ты моя

— Значит, сварю макароны.

Впрочем, макароны получились очень даже вкусными, так что Глафира посчитала, что девушка попросту прибеднялась, когда говорила, что она готовить не умеет. Кареглазой было все равно, что искусство готовить не ограничивается макаронами, но ей так хотелось видеть в Карине только положительное, что она и не подумала о том, что есть что-то на этом свете вкуснее макарон. Когда посуда была уже вымыта, постели убраны, Кара стала собираться уходить. Так как Глафира была в душе, а ждать, пока она оттуда выйдет, у Карины не было никакого желания, она коротко постучала в дверь и сказала, что уходит.

— Деньги на тумбочке в шкатулке! — стараясь перекричать шум воды, крикнула кареглазая.

Карина подошла к шкатулке, поверхность которой была испещрена прихотливыми узорами, открыла ее и уже собиралась взять немного денег, как заметила на дне шкатулки какие-то бумаги, по цвету явно отличающиеся от денег. Это оказались лотерейные билеты, причем, судя по пачке, Глафира не раз и не два участвовала в лотерее.

— Хм… — протянула Карина и положила билеты на место. — Лотерея, выходит… Ладно, потом спрошу.

— Нашла? — крик из ванной.

— Да! — проходя мимо двери ванной комнаты, ответила Карина, а затем добавила: — Я уже ухожу. Ключи взяла. К сожалению, я не знаю, во сколько буду, так что…

«И зачем я вообще все это говорю ей?» — вдруг пронеслось в мыслях у девушки.

— Ладно… Пока, — и с этими словами Карина натянула на ноги старые кроссовки, накинула поверх белой майки кофту, которую ей подобрала Глафира. Размеры у девушек не совпадали, и кареглазой пришлось переворошить всю антресоль, чтобы найти хоть что-нибудь, что подошло бы синеглазой, — и вышла из квартиры.

***

— Катька… пс, — шепотом окликнули светловолосую девушку. — Катька… Кать… Катя, набалдашник твой за ногу и об стену! Проснись, говорю! Пара через две минуты закончится.

— Сашка… — сонно пролепетала девушка, поднимая голову и пытаясь разлепить глаза.

Смысл слов подруги, сидящей рядом и пытающейся разбудить Катю, стал ясен только через несколько секунд. Глаза вмиг явили миру свой заспанный взор. Резко повернувшись к довольно ухмыляющейся Саше, Катя быстро затараторила:

— Как? Это я-то заснула? А почему я заснула? ТЫ! Ты почему меня не разбудила? Ты же знаешь, что нельзя спать на парах! Боже… это ж теперь целую лекцию переписывать! А что, если бы он проверял конспекты, как это делал в прошлый раз? У нас же следующая пара — это практическая с ним! Боже, что же делать… Может, взять у кого-нибудь конспект? Как думаешь, кто-нибудь с потока отдаст мне тетрадку на одну пару?

— Боже, тише, тише… — затыкая уши, произнесла Саша, опасливо косясь на подругу.

Девушка уже давно поняла, что ее одногруппница может кого угодно завалить ворохом вопросов, задавить словами или просто всего-навсего расплющить своим любопытством и бесконечным потоком звуков/букв/слов/словосочетаний/фраз.

Светло-серые глаза Кати метались по аудитории в поисках кого-нибудь, кто смог бы одолжить свой конспект лекций на одну пару. Из-за ее постоянного поворачивания головы светлые волосы, достающие до лопаток, каруселью летали по воздуху, нагоняли ветер и вообще били по лицу Сашу. Саша в это время пыталась успокоить свою подругу и сказать ей, что сегодня не пятница и что она перепутала расписание, а это последняя пара, так что смело можно топать домой, она отдаст свой конспект Кате, и вообще все будут счастливы.

Серые глаза вмиг перестали стрелять взглядами по аудитории и впились с надеждой в изумрудные глаза Саши. Девушка, тряхнув головой, постаралась убрать за ухо отросшую красную челку, которая загораживала ей вид. Однако, увидев, как на нее смотрит ее подруга — испытующе и вопрошающе одновременно, — она вернула челку на место.

— Не смотри на меня так. Дам я тебе конспект, угомонись.

— Спасибочки! — с радостной улыбкой сероглазая кинулась обнимать свою подругу.

Лекция еще не закончилась, поэтому крик благодарственной души услышала вся аудитория и шумно повернула свои головы в сторону обнимающихся девушек. Преподаватель замолчал, скрестив на груди руки, причмокнул и стал наблюдать за девушками. Катя ничего не замечала. Ее наивную душу переполнял детский искренний восторг и самая настоящая благодарность, поэтому ничего вокруг для нее временно не существовало. Саша попыталась вырваться из неожиданно крепких объятий подруги, у которой обнимашки были равны смертоносной хватке. Катя была небольшого роста, хрупкого телосложения, но откуда девушка брала силы, никто не знал. Также тщетно было пытаться объяснить сероглазой, что на них пялится весь поток. Но поток-то ладно, а вот преподаватель…

— Девушки на галерке, — раздался приторно-сахарный голос преподавателя, — останьтесь после пары на две минуты и покажите мне свои конспекты.

Объятия тотчас же ослабели, и Саша, пытаясь восполнить нехватку кислорода, стала поспешно вдыхать. Катя сидела с такой миной, будто на ее глазах только что совершили самое жестокое преступление века. Весь энтузиазм быстро угас, а в глазах появилась покорность судьбе.

— Сидишь с таким видом, будто тебя скоро на плаху поведут, — буркнула Саша.

— Тебе легко говорить! Ты не спала и писала лекцию!

— Госспаде! — возвела руки к небу красноволосая. — Да одолжи конспект у рядом сидящего.

Катя попыталась надуться и разозлиться на подругу, но у нее ничего не вышло. Как ни крути, а все-таки Саша была права. На всякий случай стрельнув в подругу уничтожающим взглядом, она повернулась к рядом сидящему парню и, вертя в руках ручку, произнесла:

— Слушай, ты лекцию писал?

— Держи, чего уж там, потом отдашь, — басом протянул парень и отдал тетрадку девушке.

— Спасибо, Сережа-а-а-а! — вторые обнимашки.

И вновь во второй раз весь поток оглянулся на галерку. Во второй раз преподаватель причмокнул, сложил на груди руки и довольно произнес:

— А конспект юноши я попрошу вернуть ему обратно.

Катя совсем уже поникла и с видом прокаженного, молча, положила общую тетрадку на место.

***

— Вот чем ты думала? — хмыкнул парень, вытирая большим пальцем одинокую слезинку, скатившуюся по щеке у Кати.

Высокий статный юноша с копной рыжих волос был добрых метр девяносто, поэтому нагибаться и вытирать слезинки у своей подруги ему было тяжко, так что этим занялась Саша. Однако красноволосая не особо заботилась о том, что у девушки на лице есть косметика, поэтому просто прошлась по лицу Кати ладонью, размазав при этом всю штукатурку.

— Эм… — виновато протянула Саша и почесала затылок. — У тебя тут чуть-чуть тушь размазалась… ну… и не только тушь… Да и выглядишь ты теперь страшнее смерти… — в сторону брякнула Саша.