Неизв. - Так было суждено

В общем, горячая и неугомонная душа девушки ликовала и требовала продолжения. Так требовала, ну так уж требовала, что через пару минут отчаянно-радостных порывов Юля задрыхла как суслик и очень мило засопела в обе дырочки. Видимо, девушке начало сниться нечто приятное и желанное, так как она издавала подозрительные звуки, как-то странно шевелила конечностями, постоянно вертелась в кровати и вообще пускала на подушку слюни.

Марина, которая хоть и лежала все это время с закрытыми глазами, спать совсем не хотела. Юля же, в отличие от светловолосой, могла быстро переключаться с одной вещи на другую, ничему не удивлялась уже через несколько минут демонстрации чего-то удивительного. У Яны сложилось впечатление, что если кареглазая увидела бы огромного розового паука в желтую полосочку, то она произнесла бы что-то типа: «ОГОСПОДИТЫБОЖЕМОЙ! ЭТО ЖЕ РОЗОВЫЙ ПАУК В ЖЕЛТУЮ ПОЛОСОЧКУ… Пойду поем».

Но вернемся к Марине.

Светловолосая позволила себе открыть глаза только тогда, когда Юля уже начала нести какой-то бред про голубые канделябры, которые по какой-то неизвестной придворным причине, вынесли из замка сэр Бекон и его дочь Пельмешка.

Осторожно и медленно, словно боясь даже самым слабым шорохом разбудить кареглазую, Марина повернула голову в сторону девушки и еще долго и задумчиво смотрела на едва различимый силуэт своей соседки по комнате. Если Марина и Юля поменялись бы местами, то голова кареглазой сейчас бы кипела от миллиардов противоречивых и крикливых мыслей, они бы толклись, налезали бы друг на друга, как это делают проворные старушки в общественном транспорте, пытались перекричать друг друга и т. д. А вот у Марины были всего лишь две мысли, которые достаточно мирно и спокойно сосуществовали друг с другом, поочередно высказывая свое мнение и не пытаясь набить друг другу морду.

Первая: «Я ищу Киру. Никакой Юли в моей личной жизни».

И вторая: «Какого лешего я сдержалась?»

Впрочем, можно сказать, что первая мысль совершенно спокойно вытекала из второй, в то время как вторая мысль преувеличенно небрежно вытекала из первой.

Вспомнив слова Яны, Марина тихонько вздохнула. То ли червь сомнения все-таки прокрался в загадочную душу неприступной девушки, то ли ночь как-то странно влияла на принятие решения, то ли было что-то еще, но железная стена убеждений Марины неуверенно содрогнулась и, покачнувшись из стороны в сторону, стала неумолимо рушиться, пока светловолосая не одернула себя. Заскорузлый ветер старых принципов и убеждений больно царапнул мысли светловолосой, заставив ту от неожиданно тяжелого решения закрыть лицо теплыми ладонями.

Теплыми?

Марина от неожиданности резко села на кровати и недоуменно смотрела на свои ладони. Ведь они же всегда были холодными после того, как уехала Кира.

Кира…

Светловолосая медленно поднялась с одиноко скрипнувшей кровати и на цыпочках прокралась к темно-коричневой шуфлядке. Ящик письменного стола слабо скрипнул, когда девушка осторожно выдвинула его. Найдя то, что она искала, Марина открыла медальон и при свете погрызенной луны стала молча смотреть на фотографию, словно ожидая ответа. Но ответа не было. Лишь слабо тикали часы, лениво переставляя стрелки с места на место.

«Мне нужно время», — захлопнув медальон и прижав его к своей груди, подумала девушка. — «Время, чтобы разобраться. Хватит и дня», — обманывала себя светловолосая. Ответ уже давно был ей известен. И именно она, Марина, лучше других понимала, что первая мысль, пришедшая в голову, почти в девяноста процентах случаев является самой верной для сердца — для сердца, но не для головы, а они, как известно многим, очень редко находят то, что устраивало бы их обоих. И эта мысль касалась не Киры.

«Хватит и дня…» — мысленно повторила про себя светловолосая.

Проснулась Юля в самом что ни на есть лучшем расположении духа. Единственное, что могло подпортить нестабильное — как обычно нестабильно веселое — настроение девушки, так это то, что кареглазая проснулась на холодном полу в объятиях своего старого друга Хряка. Свин был очень даже не против, а вот у Юли уже затекло все тело. Вставая, девушка почувствовала, как у нее хрустит чуть ли не каждая косточка. Скуля от холода и боли в шее — на самом деле затекла только она, — Юля с горем пополам собралась в более или менее приличного вида девушку.

Кареглазая всегда вставала так, словно проводила опыты с ядерным или химическим оружием. Нет, она никого не убивала, ни на ком ничего не испытывала — не будем о темном прошлом девушки, — а просто очень громко поднималась. Разумеется, ни один утренний подъем не обходился без того, чтобы Юля параллельно не разбила что-нибудь, или не ударилась о стол, стул, печатную машинку, чучело медведя или скелет игуанодона, или не вызвала ураган Катрина. Однако это утро обошлось без происшествий — можно закрыть глаза на то, что девушка запуталась в простыне и картинно прочесала многострадальным носом пол.

В общем, утро началось прекрасно.

Девушка уже умылась, причесалась, почти оделась, но что-то все равно упустила из виду. Подойдя к зеркалу, Юля тщательно себя осмотрела. Уже отросшие густые темно-каштановые волосы лениво дотягивались до лопаток и, словно маятники, качались из стороны в сторону, когда кареглазая вертела головой в поисках несуществующего промаха.

— Блин, и все равно же что-то не то! — сердито прошептала девушка и скрестила на груди руки. — Вот задницей чувствую, что не хватает чего-то!

Посмотрев вниз, девушка поняла, чего же все-таки так не хватало ее пятой точке. Всего ничего: штанов. Злобно фыркая, как рассерженный ежик, Юля встала на четвереньки и стала ползать по полу, пытаясь найти хоть какой-то намек на две штанины. Спустя пять минут поисков девушке пришлось признать, что ни в какой Нарнии ее штанов нет, и она, смахнув невидимые миру кристаллики слез, побрела к стулу, на котором сонно болталось камуфляжное нечто.

Наконец-то девушка оделась, сгребла с собой деньги на подарок, взяла сухой паек, состоящий из двух наспех сделанных бутербродов студента* — ими можно было накормить голодающую страну, — и тенью выскочила в коридор. Время было раннее, всего-то шесть утра, так что в коридоре никого не было. Вырвавшись на волю, Юля, радостная и вдохновленная, полетела прямо в сторону З.-младшего.

— Дам-диги-дам-диги-дам-дам-дам, — поражая всех своей супер интеллектуальной песней, Юля болталась по городу.

Несмотря на то, что все нормальные магазины в субботу начинали работать с восьми утра, девушка все равно пребывала в том самом счастливом влюбленном блаженстве, когда даже камень, упавший на голову, воспринимается иначе: как добрый знак свыше.