Неизв. - Так было суждено

— Тогда…

— А вот я бы не отказалась от такого зрелища, — холодно перебила мужчину девушка и направилась к двери.

Виталик замолчал, но даже светловолосой было слышно, о чем он думает и как натянуто скрипят его извилины.

— Ир, — хлюпая носом, протянула Юля. — А, Ир?

— Что такое? — улыбнулась голубоглазая.

— Зачем тебе столько книг? — таща огромный пакет с детьми издательской продукции, спросила Юля. — Неужели ты их так быстро проглатываешь?

Ира, в руках у которой было по такому же пакету, как у кареглазой, остановилась посреди заснеженной тропинки и задумчиво посмотрела вдаль. Казалось, на столь простой вопрос можно легко найти ответ, но девушка отчего-то долго стояла молча и ничего не отвечала Юле. Кареглазая, пальцы ног которой уже задубели и, наверное, покрылись ледяной коркой, прыгала поочередно на каждой ноге, пытаясь этим самым согреться. Когда что-то сомнительно хрустнуло, Юля помолилась, лишь бы это был не палец.

— Свободное время нужно чем-то занимать, — начала Ира, все еще пребывая в глубокой задумчивости.

— Это, конечно, хорошо, но зачем все-таки столько книг? — теперь Юля пыталась зубами достать до свисающей с ветки сосульки. Девушке не хватало еще нескольких сантиметров, но кареглазая не отчаивалась и вовсю лязгала челюстями.

— Чтобы не думать, — с горькой улыбкой пояснила Ира.

— О чем?

— Просто не думать.

— Черт, прости… — до Юли таки дошел смысл слов голубоглазой.

Девушка перестала пытаться дотянуться до сосульки и теперь виновато смотрела на Иру. Голубые глаза с глубокой печалью смотрели вперед, но Ира все равно ничего не видела, вернее, не замечала или не хотела замечать. Глубоко вздохнув, девушка повернулась к кареглазой и с улыбкой произнесла:

— Спасибо, что сходила со мной в книжный. С меня книга, это точно.

— Да ладно тебе, чего уж там… а какая книга?

Да, в этом была вся Юля. Ну, зато прогресс был на лицо: раньше девушка вообще без зазрения совести сказала бы: «А почему только книга?» — зато сейчас уже была предпринята попытка, если не отказаться от книги, то хотя бы сделать вид, что отказывается. Марина бы оценила, да только светловолосая опять находилась в комнате Совета Шестнадцати.

— А какую хочешь? — уже искренне улыбнулась Ира.

— У тебя их столько, что я даже не знаю. Теряюсь как-то… — задумчиво протянула кареглазая. — Может, у тебя есть что-то типа… Не знаю. Что-нибудь полезное, а?

— Словарь, что ли?

— Думаешь, у меня маленький словарный запас? — обиженно надулась Юля.

— Нет, что ты, — засмеялась Ира, глядя на выражение лица подруги.

— Дай мне любую тему — я тебе такой монолог закручу, что ты прям… прям…

— Прям?..

— Прям удивишься! — с важнецким выражением лица произнесла Юля.

— Выбери уж сама тему, а я послушаю, — с интересом произнесла Ира, в душе благодарная Юле за то, что кареглазая уводила ее куда подальше от грызущих мыслей.

— Так неправильно! — возмутила Юля. — Если я сама выберу тему, то как же, позволь спросить, я смогу тебе доказать то, что мой словарный запас ого-го какой? Ведь я же могу разговориться о том, что знаю лучше всего на свете.

— Ладно-ладно, — улыбнулась голубоглазая. — Давай… про состояние человека, который отчаялся и ничего не предпринимает для того, чтобы это как-то исправить?

— Уверена, что именно это? — удивилась Юля.

— Порази меня. Задвинь умопомрачительный монолог, — довольно произнесла Ира, наблюдая за реакцией кареглазой.

— Отлично! Я смогу! — уверенно начала Юля. — Итак… Пустяковая на самом деле тема… Человек, который отчаялся и который ничего не хочет изменять в своей жизни, чтобы она стала лучше, не живет, а уже умирает. Этакий живой мертвец — прошу обратить внимание, не зомби. Просто так человек не может умирать: происходит постепенное разложение личности. Если душа уже давно прогнила, то процесс только ускоряется. Можно даже предположить, что такой человек проходит несколько стадий: стадия отвращения к себе и к окружающим людям, стадия ненависти, потом идет стадия аморальности — ведь человека уже никакие моральные ценности и нравственные нормы не сдерживают. Последней идет стадия бездушья, когда человек ничего не испытывает ни к себе, ни к окружающим его людям. Исходя из всего этого, он не может контролировать процесс, так как превосходящая его силы мощь бездушья не позволяет сконцентрироваться на чем-то или контролировать что-то. Бездушье еще ладно, но когда наступает осознание того, что человек делает, он либо сходит с ума, либо восстанавливается.

— То есть существует шанс, что человек реабилитируется самостоятельно?

— Если бы я запомнила сейчас все то, что я сказала, я бы смогла ответить на твой вопрос, — честно призналась Юля.

— В этом вся ты… И откуда такие познания? Уж вряд ли просто сама додумалась, — произнесла Ира. — Не отвечай, это так, мысли вслух. Так и быть, признаю, что говорить ты можешь много… но вот только по делу ли? — улыбнулась девушка.

— Ай, ну тебя! — буркнула Юля.

— Боже, еще подниматься на четыре этажа… я не переживу.

Юля с Ирой еле-еле дотащились со всеми пакетами до общежития. Тащиться полчаса по снегу — в горку и с горки — стало для кареглазой испытанием. Впрочем, девушку больше волновали сейчас четыре вопроса: как подняться на четвертый этаж, как быстрее согреть нос и ноги, где еда и где Марина. Причем вопрос о еде явно просился первым на рассмотрение — об этом свидетельствовал ужасающий рев желудка.

— Устала? Ты и так мне помогла. Дальше я сама, спасибо, — улыбнулась Ира, еле протягивая руку к пакету Юли.

— Щас! Размечталась! — окрысилась девушка и щелкнула зубами, словно показывая этим, что еще одно движение в сторону пакета — и Юля откусит кому-то руку. — Да эта несчастная лестница просто-напросто бросает мне вызов! Ха! Я не боюсь тебя, лестничный пролет! Я тебя сделаю! Ты у меня еще попляшешь! Да ты не знаешь, с кем связался!

И с этими словами, воодушевляя саму себя, Юля забрала у опешившей Иры все пакеты с книгами и с воинственным рычанием рванула вверх. Голубоглазая сперва стояла, будто громом пораженная, а потом побежала вслед за Юлей. Нашла она кареглазую распластавшейся на полу. Все пакеты с книгами были аккуратно составлены возле двери комнаты Иры.

Присев на корточки рядом с поверженной Юлей, девушка осторожно перевернула кареглазую на спину. Юля высунула язык и пыталась нормально дышать.

— Слушай… Подними мою руку, а то я не могу — сил нет…

Ира послушно подняла вверх руку Юли. Кареглазая скосила взгляд на лестницу и сложила фигуру из трех пальцев, а затем крикнула, обращаясь, ну, разумеется, к лестнице:

— Я тебя сделала, сучка!..

Голубоглазая прыснула со смеху.